Корона Тафелона

Голова немного кружилась и казалось, что стены вот-вот упадут на него и погребут под собой. Монах ещё раз умылся и потряс головой. Привидится же такое с похмелья. Так дело не пойдёт. Негоже ему сидеть и ждать непонятно чего. Заступник не допустит поношения веры. Дайте только выбраться — он объяснит нерадивой пастве, каково это — шутить над пастырем.

Юлди смерил взглядом стену. Тут высоты-то — в полтора-два раза больше его роста. Упереться бы да ухватиться — и он до окошка живо доберётся. Плохо, что клетушка такая маленькая, не разбежаться. С разбегу было бы проще. Но раз нельзя разбежаться, можно оттолкнуться. Монах ещё раз оглядел окна и выбрал западное. Отошёл к восточной стене, оттолкнулся от неё, подскочил к западной и попытался влезть, опираясь на брёвна руками и ногами, но не сумел удержаться. Стена, похоже, не стояла прямо. Проклятые оборотни наклонили её внутрь. Монах поднялся с земли и перевёл дыхание. А он-то думал, с похмелья кажется.

Юлди подошёл к углу. Если опираться сразу на две стены, может быть, и получится.

Фатей очень радовался, что его взяли. Увар сказал — отличишься в походе, долю в добыче будешь брать. А Харлан сказал — отличишься, Васса твоя будет. А Васса… Длинноногая Васса, быстрей которой никто не бегает…

Он одёрнул себя. Потом. Всё потом. Сейчас — найти Юлди. Не мог он сбежать. Не тот человек. С ними шёл. Значит — украли.

Фатей не любил леса. И оборотней не любил. В его народе с мохнатыми чашу не делили. Он терпел Ольви, раз уж она так полюбилась сестре. Но Ольви — она почти как собака. И с каждым днём всё больше собака. Дака не замечает. Собакой Ольви была хорошей. Пусть живёт!

А эти…

Фатей не ходил с ними пировать. И Иргай не ходил, и другие его братья. Мохнатые не знали их в лицо. Запаха не знали. Люди и люди. Тут много караванов ходит. Пока отряд гостил у мохнатых, три каравана на восток ушло и два на запад. Время такое. Караванов много ходит. Они в караван нанялись. Мохнатым что? Они караваны в гости не зовут. Только их отряд позвали, потому что хотели Юлди украсть.

Фатей подгонял лошадь. Он твёрдо знал: найдут они Юлди. Найдут и вернут. Не тот человек монах, чтобы бросить товарищей. Побратимов бросить. Нет. Не тот.

А леса… что леса? У Фатея хороший учитель был. Лес научил понимать. Думать научил. Как сделать, чтобы ведьма боялась, чтобы мохнатый боялся, чтобы упырь боялся. Всему научил!

Юлди устало разглядывал ободранные в кровь руки. Удержаться на стенах было невозможно. Он пытался. Проклятые оборотни с их шутками! Солнце уже не светило в восточное окно. Похоже, с рассвета прошло два часа, не меньше. Два часа бесплодных попыток. Он поделил ломоть на три части и съел одну из них. Надо было что-то придумать.

Юлди вознёс молитву Заступнику, чтобы Он укрепил дух своего служителя. Не может быть, чтобы он не нашёл выход из западни. Он сможет. Он справится.

Лёгкие шаги монах едва не прослушал, но вот кто-то задел сухую ветку и дал знать о своём присутствии. Значит, не оборотень. Разве что нарочно шумит.

— Кто здесь? — позвал Юлди, потом, помянув Врага, повторил то же на местном языке. Сколько-то слов он во время пиров нахватался. — Кто здесь, отзовись! Именем Заступника!

Ответом был придушенный вскрик. Потом в окно кто-то кинул ковригу хлеба и кольцо колбасы. А потом убежал.

Юлди доел утренний ломоть, запил водой и задумался. Судя по звуку шагов, сруб не весь под землёй. Проклятье, если бы здесь были хотя бы прямые стены!

Глава третья

Похищение (продолжение)

Они встали во владениях магната Корна, в которых и пропал Юлди. Уговорить на это караванщиков было несложно, Увар заранее дал им денег и отпустил пару намёков на тему Тафелона, его базаров и торговых пошлин. Грамоту, правда, не дал. Сказал, позже писарь грамоту напишет. Караванщики, а пуще всех их глава Бадал ворчали, мол, не такая торговля у Корна, чтобы тут время тратить. Зачем оборотням их шелка? Фарфор они тоже не ценят. Разве что украшения… а чем Корн заплатит? Припасы в дорогу да железо, купленное у западных купцов. Дошли бы до ярмарки, получили бы хорошую цену. С магнатами, известное дело, не поторгуешься. Чуть что — саблю из ножен. Не человека, так телегу разрубят. Что им телега? Оборотни!..

Стодол, гордый тем, что Увар назначил его главой их маленького отряда, клялся, что за каждую телегу будет заплачено золотом, а уж от самого Бадала они и вовсе не отойдут. Вон, Карско и Габор — они не отойдут. И есть с ним будут, и спать с ним будут, и по нужде тоже с ним пойдут. Видал таких удальцов? Никакой оборотень с ними не страшен!

Бадал поворчал ещё, но согласился. Золото — это хорошо.

Едва с караванщиками уладили дело, Фатей, Иргай, Нифан, Хисий и Енай разошлись по округе, вроде как ноги размять после долгого пути. Каждый нёс с собой медный браслет с бирюзой, купленный у караванщиков. Хороший браслет, такой никому не стыдно надеть или подарить.

Лес был знакомый. Куда было деваться, пока у Корна гостили? Телеги отряда все на дворе у Корна стояли. Спали в людских домах. Фатей там не спал. Фатей в поле шатёр поставил. Иргай тоже. И другие. Кто понимал, что мохнатые — не люди. Часто гуляли. Каждое дерево знали в лицо. Людей знали. Те их не узнавали, конечно. Нет. Незнакомые, одежды чужие, страшные, с мохнатыми в дружбе. Сейчас всё пригодится. Округу поделили и ходили сейчас. Сейчас не время для грибов и ягод. А цветы собирать лучше в поле. Хворост только…

Девушку Фатей издалека заметил, белая рубашка мелькала между деревьев. Подкрался поближе. Невысокая, косы светлые, рукава рубашки расшиты красным узором, юбка цветастая, платок набок сбит. Имени её не знал, конечно, но видел раньше. На дворе у Корна работала, с другими девушками горницу убирала. А сейчас зачем по лесу гуляет? В руках ничего нет. Без дела среди бела дня в лес ходила? Кто ж её отпустил?

Девушка оглянулась, но Фатея в тех кустах больше не было.

Наевшись, Юлди уставился на кадушку. Что ж он за дурак такой! Он подтащил кадушку к стене и запрыгнул, надеясь оттолкнуться и ухватиться за нижний край окна. Проклятая кадушка не выдержала и с треском развалилась. Юлди упал в лужу и выругался. Враг их забери, оборотней. Не могли новую кадушку поставить. Монах осенил себя священным знаком. Нет, так нельзя. Это Враг его искушает гневаться. Так нельзя. Он снова оглядел свою темницу. К сердцу подступало отчаяние. Что он за пастырь такой? Почему пил да хвастался со своей паствой, а не наставлял в вере? Почему духовные дети, доверенные ему Заступником, испытывают своего пастыря, а не просят направить на истинный путь?

Юлди опустился на колени. Заступник помогает тем, кто, веруя, не сидит сложа руки. Монах достал нож и принялся подкапываться под нижнее бревно. У него достанет сил сокрушить нечестивые стены.

Кая опомниться не могла. Грех это большой, святого человека в порубе держать. А он ведь святой. Она пришла — молился. Уходила — опять молился. Громко молился. Ой, как плохо-то! Она ребёнком была, когда пришли чёрные люди и всё объяснили. На небе — Заступник, а под землёй — Враг. Будешь грешить — к нему попадёшь, а он ой как любит над людьми изгаляться по-своему! А будешь слушаться чёрных монахов — Заступник за руки возьмёт, рядом с собой посадит — ешь калачи да цветы собирай! Хорошо! Там, на небе всё по справедливости будет. Заступник не посмотрит, кто знатный, а кто нет, у кого две шкуры, а у кого одна. Он всех рассудит. Надо только быть хорошей и слушаться. Кая и слушалась. Отца с матерью слушалась. Господина Корна слушалась. Его жену Гразину слушалась. И ключницу Мазену. И отца Аполло слушалась, конечно.

А тут ей — грех-то какой! — сказали пойти в лес, да в лесу в окошко еду кинуть. Сам господин Корн сказал. А ещё сказал, если она будет болтать, он узнает и сожрёт её заживо. Как не поверить! Господин Корн матёрый волчище! Все знали, когда дурак Лойза к нему на двор залез, загрыз господин Корн Лойзу.