Страница 5 из 75
– Драться больше не будешь?
– переспросил на всякий случай.
– Не буду. Прости. Это от неожиданности, - покаялась я.
– Ладно, давай к делу. Тебе переодеться надо. В таком виде ты каждому встречному в глаза бросаться будешь. Сразу заподозрят неладное.
Я оглядела себя. Теперь, когда говорящий птеродактиль подобрался поближе и заменил мне торшер, это было несложно. К тому же, резь в глазах прошла, слезы высохли.
…И навернулись снова!
Платье на мне было белое - но далеко не такое пышное и нарядное, как то, свадебное, в которое я нарядилась перед съемками. Теперешняя моя одежда больше походила на простенький погребальный саван, к тому же, испачканный сажей. А под саваном обнаружилось тощее тело несформировавшейся девочки-подростка: ножки-веточки, ручки-прутики. Полное отсутствие груди и впалый, едва не прилипающий к позвоночнику, живот.
– Кормить Мартеллу любящие родственнички вообще не думали?! И сколько ей… тьфу ты, сколько мне лет?
Я попыталась оттереть следы сажи с ладоней. Похоже, чугунную бадью использовали для сжигания… Чего? Кого?!
– Тебе почти девятнадцать, моя беспамятная человеческая половинка. За общий стол тебя не сажали.
– Дракончик развел крыльями.
– Что перепадало от кухарки, то и ела.
– Значит, еще и кухарка - скряга, - постановила я.
– Так во что ты мне переодеться предлагаешь?
– Я все продумал, пока ты тут… в себя приходила.
– В голосе моего собеседника появились хвастливые нотки.
– Тебе надо пробраться в гардеробную брата и позаимствовать у него дорожный костюм. Роста вы одинакового, хотя он тебя на четыре года моложе. А что слегка свободна одежда в плечах и в поясе будет - то не беда. Главное, сможешь себя за парня выдать!
Спрашивать, для чего мне парнем прикидываться, я не стала. И без того понятно: если тут дочек насильственно замуж выдают, значит, женщины в этом обществе - существа бесправные.
– Дорогу в комнаты брата не помню. Может, сам за ней слетаешь?
– Я сползла с каменного алтаря, на котором стояла чугунная ванна, схватилась за ее край: меня пошатывало от слабости, а ноги не хотели гнуться.
– Не могу! У меня лапки!
– Противный птеродактиль взлетел со своего насеста и продемонстрировал мне когтистые трехпалые ноги. Две штуки.
– Видишь? Как я, по-твоему, и сидеть, и выбирать одежки буду? А дорогу покажу. Все равно отсюда выбираться надо.
– Слушай, а родственники не удивятся, когда пустой гроб обнаружат?
– озадачилась я.
– Не начнут нас искать?
– Об этом я не подумал. О! Надо в него каких-нибудь тряпок и отбросов с кухни накидать. Я их сожгу, и никто ни о чем не догадается!
Дракончик полетел куда-то во тьму. Я заторопилась следом. Света, исходящего от моего провожатого, хватало только для того, чтобы я видела каменные плиты под ногами. По бокам все тонуло в густой вязкой тьме.
Мы выбрались из помещения и оказались на свежем воздухе. На улице, несмотря на ночное время, было немного светлее. Впрочем, оглядываться по сторонам все равно было некогда.
– Здесь рядом, - дракончик метнулся направо.
– Сразу за кухней отхожее место для прислуги, а рядом - куча мусора. Очистки всякие, обломки, тряпки старые…
Всякое в моей жизни было, но в отбросах копаться, признаюсь, не приходилось. Однако, глаза боятся, а руки делают. Как говорит мой завхоз Игнатьич, «жить захочешь - не так растопыришься!»
Насобирав полную охапку тряпья, очистков и обглоданных костей, я под горестные вздохи дракончика вернулась в местный семейный крематорий, разложила отходы ровным слоем по всей длине чугунной ванны и махнула ему рукой:
– Жги!
– Отойди подальше, - посоветовал он в ответ.
Я отодвинулась на несколько шагов.
Мелкий птеродактиль взмыл над алтарем. Раздулся, увеличился в размерах чуть не вдвое, и вдруг исторг из разинутой пасти такую струю огня, что любой огнемет позавидовал бы!
На меня полыхнуло жаром. Я отшатнулась, заслоняя лицо рукой, и в этот момент отчего-то вдруг поняла с совершенной ясностью: не сон. Все это - ни разу не сон!