Страница 57 из 88
— Но разве это не так?
— Так, так, — закивал Анатолий Эдуардович, — да не так. Если оставить все как есть, то случится именно так, как они говорят. Но они пугают нас не оттого, что заботятся о наших кошельках. Причина здесь в другом.
— В чем же?
— Это простой и в то же время очень сложный вопрос. Простота его заключается в том, что для того, чтобы дать возможность крестьянам торговать своей продукцией по ценам ниже тех, что существуют сейчас, надо только… дать им эту возможность. А сложность состоит в том, как это сделать. Вот здесь-то как раз и зарыта собака. Для этого одних разговоров мало, необходимы действия. Что стоит между животноводческой фермой, например, и нами?
Вопрос этот Олеандров адресовал не только своей собеседнице, но также и всем зрителям. Он посмотрел в камеру и, когда девушка ответила на его вопрос, вновь обратил к ней все свое внимание.
— Перерабатывающая промышленность? — Верно. Торговля? — Правильно. А кто еще? — На этот свой вопрос Олеандров, видимо, ответа не ждал. — Мафия, — произнес он со значением и повторил: — Мафия. А что есть мафия? Организованная преступность, плюс коррумпированное чиновничество. Вот вам пример: едут крестьяне в город, чтобы продать мясо на рынке; как видите, ни перерабатывающей промышленности, ни торговли, для того чтобы забить и освежевать свинью, погрузить на машину и доставить в тот или иной крупный город, им не требуется. Остается только заплатить за место на рынке, ну и, естественно, пройти санитарный контроль. А вот тут-то и начинаются главные трудности…
— О Господи, — тяжело вздохнул Климов. — И надо было учиться в Университете, чтобы в конце концов посвятить себя политической деятельности и вещать и без того понятные любому, у кого есть хоть капля мозга, вещи по телевизору, изображая из себя оракула. Ясно, что на рынке все хотят кушать. И инспектор саннадзора, и директор, и тот, кто рынок «кроет»…
Тем временем набравший темп Олеандров продолжал:
— Но и это не главное. Главное же то, что крестьянину просто не дадут доехать до города, в котором его товар окажется дешевле, чем импортный с пошлинами и без них. То есть оказался бы, несмотря на взятки чиновникам на рынке. Вот и судите, состоит ли дело в таможенных пошлинах или в том, чтобы дать производителю свободно и беспошлинно, я желаю подчеркнуть — беспошлинно, имея в виду не только и не столько государственные пошлины, а если можно так выразиться, пошлины теневые… Так вот, если избавить нашего отечественного производителя от оков, наладить перерабатывающие предприятия непосредственно, как принято было выражаться раньше, на местах, сделать крестьян, точнее, дать им возможность стать совладельцами этих предприятий и магазинов, да, да, магазинов, которые откроют представители производителей на местах, то вопрос о ввозимом продовольствии отойдет на второй план…
— Иными словами, вы, Анатолий Эдуардович, полагаете, что…
— Я ничего не полагаю, Машенька, — перебил ведущую Олеандров. — Я уверен, что нежелание помогать собственному производителю есть не глупость и не, уж вы меня простите, узколобие нынешних руководителей как в центре, так и на местах. А результат продуманного, не ими, разумеется, плана, если так можно выразиться, по унификации нашего народа, стирания его национальных черт и даже, если хотите, уничтожения его национальной культуры.
Климов даже икнул от неожиданности и открыл рот.
— Ни себе фига! — воскликнул Саша, подпрыгивая на диване. Рука его сама собой потянулась к стоявшему на столике фужеру с сухим вином «Монастырская изба», которое, по словам несчастной Гали Фокеевой, так любил «бедненький» Юрий Николаевич. От крепких напитков за обедом, как ни настаивала Нина, Климов отказался, тогда она достала из холодильника початую бутылку вина и, наполнив фужер, поставила на столик на случай, если гостю взгрустнется.
Маша Оленина, ведущая передачи местного телевидения, такого комфорта по понятным причинам была лишена, но и она, как показалось Саше, не отказалась бы сейчас от глоточка-другого чего-нибудь покрепче нагревшейся в лучах софитов минералки, стоявшей на столике между ней и собеседником. Но «сюжетный» поворот, предложенный Олеандровым, не оставил бедняжке времени даже на то, чтобы выпить стакан воды. При чем здесь, черт возьми, жратва и национальные традиции? Или датской колбасой громче чавкается?
Примерно это же захотелось выяснить и ведущей. Вопрос ее, однако, нимало не смутил политика. Не прошло и нескольких минут, как Маша, Климов, работники телестудии и все, кого глубокомысленный Олеандров застал у экрана, узнали, откуда, как говорится, растут ноги.
— Вы спрашивали меня, Машенька, — с улыбкой Джоконды, обратился к собеседнице Анатолий Эдуардович, — выступаю ли я за повышение таможенных пошлин на ввозимое продовольствие, и я ответил вам, что нет. Это верно, я не за повышение и не за снижение этих пошлин, я вообще против ввоза в нашу страну продовольствия. И не только потому, что огромные средства, благодаря существующей политике нашего правительства, оседают в зарубежных банках как прямо, так и косвенно: в виде взяток, получаемых некоторыми из чиновников правительственного аппарата, в виде капиталов, аккумулируемых в руках воротил преступной среды, наживающейся на горе трудового люда… — Пожалев этот самый «трудовой люд», не пособолезновать которому не может ну просто ни один политик, Анатолий Эдуардович, выпил стакан воды. Решив воспользоваться паузой, Маша напомнила зрителям, какую передачу они смотрят и кого имеют удовольствие лицезреть. Климов за это время успел выпить вина, а Олеандров, промочив свой велеречивый рот минеральной водой, продолжал: — Это, конечно, отвратительно, но главное здесь в другом. Главное то, что в погоне за прибылями наши нечистоплотные бизнесмены и политики играют на руку международному заговору против нашего народа, цель которого состоит в том, чтобы лишить наш народ присущих ему национальных особенностей, его культуры, его традиций, сделать из него то, что не удалось во время Второй Мировой войны фашистам, — зомби, и для этого используются все удобные средства…
— Простите, простите, — запротестовала ведущая, — какая связь между импортом продовольствия и культурой?
— Прямая, — не допускающим возражений тоном отрезал Анатолий Эдуардович. — Известно ли вам, что употребление молочно-кислых продуктов, которые так нравятся нам с вами, вредны представителям народов Крайнего Севера? Известно. Прекрасно, значит, вы знаете и то, что у ненцев, эвенков и чукчей отсутствует, так сказать, рвотный рефлекс? Чтобы споить эвенка, надо гораздо меньше времени, чтобы проделать то же самое с русским. Научно доказан уже вред консервантов, используемых при приготовлении целого ряда импортных продуктов, которыми завалены наши прилавки, не говоря уже о том, что среди них очень много просроченных консервов и непроверенных лекарств. Подчас приходится слышать, что какой-то товар стоит в нашей стране дешевле, чем на Западе. Происходит это оттого, что существуют организации, намеренно занижающие для наших посредников цены на некоторые продукты и лекарства, вредные для употребления представителям славянских народов.
— Вы произнесли «научно доказан», — сказала Маша. — Означает ли это, что вы можете привести какие-то документы, подтверждающие ваше заявление?
— Иными словами, вы желаете знать, не болтун ли я? — с торжествующим видом отпарировал Олеандров. — Извольте. Мое заявление не беспочвенно. — С этими словами Анатолий Эдуардович достал из лежавшей на краю стола папки какой-то листок и протянул его ведущей. — Вот результат экспертизы, проведенной ВНИИ МВД, в этом документе идет речь о новом напитке «Экстизи». Обычный тонизирующий напиток, как кажется на первый взгляд… — Последовала пауза, во время которой, по просьбе ведущей, камера показала листок с фирменной «шапкой» и с подписью какого-то начальника. — Так вот, это, повторяю, только на первый взгляд. В качестве тонизатора в экстракте этого напитка используется вещество, приготовленное из ядовитого растения. Для тех народов, где это растение произрастает, например живущих в Южной Америке, такой напиток не опасен, а для нас, северян, совсем другое дело. Для нас он опасен больше, чем для эвенка — спирт. Фактически, это наркотик…