Анютины глазки 2

– Ты чего не спишь? – присел рядом Ефим.

– Думы одолели, – улыбнулась я магу. – Задумалась о том, как подарок лесовика тащить буду – он же мне целый сноп травы приволок! – потом вспомнила, как мы с бабушкой, до её болезни, каждый год этот кипрей собирали, ферментировали, сушили. Потом о бабуле думала… и так по кругу мысли скачут, как лошадки в карусели.

– Понимаю, – повел плечами Ефим.

Замёрз, должно быть. В предгорье ночи прохладные, а на нём куртка лёгкая. Ночует-то он в мешке своём спальном, но его, как я плед, на плечи не набросишь. Расправила покрывало в длину и один край протянула Гусу:

– Накинь, а то зябко.

Вскинутые брови, удивлённый взгляд. Спасибо, что не шарахнулся от костра.

– Моса Анна, неприлично сие.

Интересно, это так пламя костра его кожу окрасило или он действительно покраснел? Какие же мы всё-таки разные…

– Досточтимый мот Гус, вот если бы я к вам в спальник залезла, то было бы неприлично, а то, что мы на виду у всех укрыли от холода спины одним пледом, это разумный поступок. Знаете, у нас говорят, что один индеец под двумя одеялами морозной ночью замёрз, а два индейца под одним живы остались.

– Интересная мудрость… – пробормотал Ефим и всё же набросил выделенный ему край покрывала на плечи, прикрыв спину.

Мы продолжали молча смотреть на огонь, поочерёдно подкидывая веточки в костёр. Мне показалось, что я даже задрёмывать стала, когда услышала вопрос:

– Аня, хотите расскажу, о чем я мечтаю?

– Хочу, – отогнав сон, ответила я, не понимая, почему он вдруг на «вы» перешёл.

– Хочу быть рядом с вами. Всегда.

– Почему? – не поняла я формулировку мечты.

– Потому, что люблю вас. – Мужчина ещё немного помолчал, стянул свой край пледа и аккуратно укрыл им меня. – Идите спать, Аня.

– Угу… – всё ещё не осознав до конца, что сейчас произошло, кивнула я. – А вы?

– И я спать.

Когда я проснулась, Гуса в лагере не было.

– Да он заколдовал на облегчение наши вязанки и мешки, взял свою часть ноши и рванул в поместье, едва светать стало, – доложил Берт. – Сказал, что один быстрее доберётся, возьмет машину и встретит нас на полпути, чтобы с грузом помочь.

Запив пригоревшую кашу водой из родника, я ещё раз обошла место стоянки. Внимательно осмотрела костёр, чтобы даже уголька непотушенного не осталось, собрала ветки и другой природный мусор в одну кучку. Другого мусора мы не оставили. Этот мир ещё не знает пластиковых бутылок и жестяных банок, целлофановых упаковок и полиэтиленовых пакетов, со страшной скоростью засоряющих Землю. И пусть будет так как можно дольше, чтобы не страдала моя небесная покровительница Цветочная дева за мир свой.

Занимаясь простыми, но необходимыми делами, я отвлекала себя от мыслей о вчерашнем разговоре. А если вспоминала, тут же заявляла себе: «Нет-нет! Это тебе приснилось!» И когда, нагрузившись так, что едва ноги распрямила, вставая, упрямо шагала в сторону поместья, всё равно не позволяла себе думать о Гусе. Решила ведь уже, что любовь – это не для меня. Я чужая в мире Длани, и нет здесь для меня пары подходящей. Буду помогать по мере сил Васечке, займусь восстановлением Храма, преображением серой коробки поместья в приличный особняк. Кипрея сноп за спиной и семян мешок – всё это переработать надо и пользу получить. Магистр, друзья, обучающиеся владеть даром, ученики-подростки, семья скотоводов, юные вундеркинды от магии… можно считать, что все они под моей опекой, если живут в усадьбе, оформленной на меня.

Кака така любовь? Нет, Ефим, не ко времени ты открыться решил. Прямо хоть бери и вновь в Храме скрывайся.

От тяжёлых мыслей и ноши я, кажется, отупела слегка. И когда кто-то потянул с моей спины сумку, забитую собранными полезностями, вместе со снопом, лежащим на плечах, и попытался забрать мешки из рук, я даже запротестовала: «Моё!»

– Аня, садись в машину, ты устала. Пока едем, поспи, – предложил Гус, следя за тем, как парни с облегчением сваливают свою поклажу в открытый багажник.

– Как ты успел так быстро обернуться? – начала я приходить в себя.

– Очень не хотелось, чтобы ты тяжести таскала, – последовал тихий ответ, и дверца салона захлопнулась.

Парни, видя, что в машине свободного места не осталось, на поездку не претендовали.

– Налегке мы быстро доберёмся, – махнул нам вслед Берт. – Не волнуйтесь. Маги мы или дети малые?

Будь я не такой уставшей, ни в жизнь бы не села в машину, боясь продолжения вечернего разговора, а так на автопилоте плюхнулась на мягкое сиденье в прохладе затенённого салона, и опомнилась только тогда, когда машина мягко тронулась с места. Я не боялась, что Ефим может мне причинить какой-то вред. Я боялась обидеть мага отказом если он вдруг спросит о моих чувствах к нему.

Но Гус молчал. Машина мягко катила по степному бездорожью, и я, не выспавшись за ночь, невольно прислонила голову к чему-то душистому мешку, набитому собранным разнотравьем, и незаметно уснула.

Глава 24

Перед тем как подать мне руку и помочь выйти из машины, Гус тихо-тихо, так, чтобы никто, кроме меня, не услышал, сказал:

– Аня, ты не тревожься. Ответа я от тебя не требую. Скажешь, когда готова будешь. А каким будет решение, то жизнь покажет. Не тороплю.

Цветочная дева, какой же он благородный человек!

– Спасибо, Ефим, – выдохнула я и ступила на землю подворья.

Почти в то же мгновенье на меня с разных сторон налетели два вихря: Тая и Васечка. Они наперебой что-то спрашивали, теребили за руки, заглядывали в лицо. Вели себя так, будто меня пять лет дома не было. Тётушка, прижимая к пышной груди, обнимала за плечи, Васечка за талию, а малявка Стася, подражая наставнику, вцепилась в мои колени.

Ох, как же трогательно! До слёз.

Тем временем машину разгрузили, и обитатели поместья с изумлением уставились на гору мешков с полезностями, вязанки трав, сумки, набитые редкостями.

– Ну и нагребли вы! – покачивая головой, Флор обошёл нашу добычу. – И что теперь с этим делать?

Пришлось прервать проникновенную сцену воссоединения с друзьями и вернуться к обязанностям хозяйки усадьбы.

– Травы на просушку в сарай. Те, что в пучках, на жерди повесить, другие на полках рассыпать. Остальное под навес отнести – парни сами разберут, когда вернутся, а то неловко по чужим мешкам лазить, – распорядилась я и потянулась к своему снопу кипрея.

– А это что за цветы такие яркие? Эх, жаль, что привяли. Или отойдут, если в воду поставить? – Тая рассматривала мой «букет», полученный от лесовика.

– Может, и отойдут. Попробуй, – я отломила несколько цветущих «вершков», оставив себе «корешки» с листьями. – И ещё мне твоя помощь понадобится.

– Горушку звать?

– Зови.

Мы втроём устроились вокруг снопа, и я стала рассказывать о пользе иван-чая, одновременно показывая, как готовить листья для ферментации.

– Свежие, только что сорванные листья в обработку не пускают. Их провялить слегка надо. Думаю, мои уже готовы. Хоть и в снопике, но ночь на ветке висели, ветерком обдуваемые, а потом несколько часов на моей спине под жаром светила подсыхали. Оборвите немного листьев и скатайте между ладонями в колбаски. Катайте плотнее. Листья потемнеть должны. Вот такими примерно стать, – и я показала своим помощницам заготовку, которую бросила в подготовленный заранее большой глиняный горшок. – Когда объёмы у нас станут больше, попрошу Берта придумать механизм для прокатки материала. Но доказано, что ручная заготовка даёт лучший результат. Как только горшок заполнится, мы его укроем тряпицей чистой и в тёплое место поставим. После чего нюхать начнём. Не смейтесь, я серьёзно говорю. Считается, что процесс ферментации можно прервать, когда аромат листьев станет приятно-фруктовым. После того чай можно сушить, но строго следя за температурой. Самая лучшая – это когда рука едва-едва тепло терпит.