Немая 2

— Скучно-то как, Даша, — однажды за чаем сказала подруга. — Никто не бежит звать тебя решать дела срочные или к кагану вызвать. Тихо, как на погосте. Может, откроешь здесь новую «Стрекозку», всё при деле будем?

— Тоже думаю об этом, но надо бы с отцом посоветоваться, чтоб не только нам интересно было, но и каганату польза, — пообещала я Дуняше, соглашаясь с тем, что жить стало тоскливо.

Метин, услышав мой вопрос, чем бы таким заняться, отмахнулся:

— Дерья, не до бабьих развлечений мне. После весенней стрижки шерсть продать повыгоднее надо. Вот думаю, то ли до зимы подождать, когда цены повыше будут, то ли сейчас, потому как казна пуста.

— Вы что, шерсть сырцом продаёте? — изумлённо вскинула я брови.

— Сырец — это как?

— Ну не изделиями, а просто материалом.

— Дочь, какие изделия? Кошма да валенки. Возни много — прибытка мало. Русские сами валяют, норманам везти далеко слишком. Османы и мадьяры в валенках не нуждаются.

— А это смотря как возиться, — задумчиво протянула я.

Несмотря на вздорный характер, Алевтина была дама любознательная. Да и одинокие вечера мотивировали к поиску в интернете способов занять руки и голову. Однажды она увидела симпатичных фантазийных зверят, сделанных из шерсти при помощи иглы. Заинтересовалась, но, как человек практичный, расширила поиск вещей, свалянных из шерсти. Зависла надолго. И сейчас эти картинки слайдами замелькали в моей памяти.

Второй «Стрекозки» в степи не будет, но вот как шерсть продать подороже, я, кажется, знаю.

— Отец, дай мне месяц, и я постараюсь помочь тебе в этом.

После успешной заготовки сена и прививок Метин, удивляясь сам себе, стал смотреть на меня не как на талисман удачи, а как на деятельного и умного человека. Часто заходил к нам в юрту чаю попить, расспросить о том, как и чем жила в Светлобожске. Хоть и не говорил вслух, но видела я — гордится тем, что единственная дочь не была приживалкой или содержанкой при чародее, а собственным трудом и знаниями заработала авторитет среди русской знати. Да и у меня к Метину отношение изменилось. О дочерней любви речи пока быть не могло, но, познакомившись с ним поближе, я стала искренне уважать кагана. Не просто властность тешил на посту своём, а правил разумно и даже в чём-то прогрессивно. Новое не отметал разом, а изучал сам, советовался с ближниками и при видимой пользе старался применить в хозяйстве.

Наверное, поэтому захотелось и не разочаровать, и помочь.

Глава 10

Первое, что пришло в голову после обещания, данного кагану — это толстые катанные тапки. Метин сказал, что ни османы, ни мадьяры в валенках не нуждаются. Но я-то знаю, что тёплая домашняя обувь им была просто необходима. Вовремя вспомнились жалобы приятельниц Алевтины по Фейсбуку, живущих в Турции и на Кипре, о трудностях зимовки. Дома, построенные из камня, облицованные мрамором, предназначены для выживания в жару, но холодная промозглость влажных зим отчего-то в этих жилищах не учитывалась. Отапливать дома электричеством или газом — этак и в трубу финансовую вылететь недолго. Счета придут невероятные. Вот и кутаются бедняжки поверх термобелья в свитера и тёплые спортивные костюмы, дополняя комплект стёгаными жилетами, а на ноги, чтобы не заболеть, натягивают толстые вязанные носки.

Да и не встречала, ни в одной из своих жизней человека, который после долгого трудового дня не захотел бы скинуть уличную обувь и переобуться во что-то тёплое, лёгкое, уютное. Вот через эту потребность я и решила заработать денег.

Засадила Дуняшу за травник, дала задание отыскать растения, которыми можно шерсть окрашивать, а сама попросила Помилу проводить меня в ремесленный район стойбища. Одну всё равно никто бы не отпустил, и так хвостом два стража везде таскаются. Хоть и стараюсь на них внимания не обращать, но свободной себя не чувствую. Да и язык ещё плохо знаю. Вернее, как умная собака — понимаю всё, но правильно сказать не всегда получалось. Одно дело в сознании учить язык, запоминая значение слов, другое говорить. Артикуляция моя пока не заточена на мягкую тюркскую певучесть. Всё получалось несуразно и малопонятно для местных. Но я ежедневно, то с Помилой, то с Кудретом разговариваю на тюркском затрагивая различные темы. От бытовых до религиозных.

Проходя по нешироким улочкам селения, радовалась тому, как всё изменилось вокруг. Всего-то два с половиной месяца прошло, а нет больше мусорных гор. На их месте некоторые хозяйки разбили грядки, некоторые цветы высадили. «У нас подсмотрели» — хмыкнула я про себя, но не огорчилась, а порадовалась.

Это мы с Дуняшей, когда заскучали занялись обустройством прилегающей территории. Организовали задний двор, куда выселили наших лошадок, предварительно построив для них конюшню, навес под телегу и сено и сарай для десятка кур и двух козочек, которые снабжали нас свежими яйцами и молоком.

Конечно же строили не мы. Я только руководила. Рассказала и показала, как можно сделать саман, как укладывать его в стены на влажную глину, как сделать лёгкий турлучный сарай из гибких жердей, утеплив их камышом и обмазав всё той же глиной.

— Дашенька, откуда ты всё это знаешь? — всплёскивая руками ахала Дуняша, дивясь тому, как быстро возводят хозяйственные постройки.

— Я же говорила тебе, что готовилась к поездке в степь. Читала много, у опытных людей спрашивала. Вот и пригодились знания, — излагала я подруге придуманное оправдание.

Не рассказывать же ей, что лет в тринадцать гостила Алевтина всё лето в деревне у бабушки на Украине. Соседи, пользуясь сухой, жаркой погодой обновляли дворовые постройки. Снесли старый и смастерили новый сарай из свежесрубленных жердин. Вкопали по углам крепкие колья, закрепили на них поперечные слеги, и переплетая между ними тонкие жерди, за пару дней соорудили высокие щелястые стены будущего сарая. Потом забили пустоты соломой и камышом, обмазали глиной. За неделю под жарким южным солнцем она спеклась чуть ли не в кирпичную плотность.

— Вот так, детка, из говна и палок можно построить что-то полезное, — посмеиваясь над удивлением горожанки, объяснил сосед. — Лет пятнадцать, если трещины вовремя подмазывать, простоит. А то и поболе, если Господь даст. Потом новый поставим.

А ещё было незабываемое событие, которое сельчане называли «по́мочь». Лепили саман. Участвовали чуть ли не всем селом. Женщины постарше готовили на всех еду, мужики мельчили и просеивали сухую глину, резали солому, и сбрасывали всё это в широкую, но глубиной не более полуметра яму. Потом смесь заливалась водой и начиналась самое интересное. Молодые женщины, девчата и парубки, детвора от мала до велика, прыгали в эту грязюку и топтались по ней, превращая в вязкую, пластичную субстанцию. В какой-то момент кто опытный, руководящий процессом, давал топтунам команду на отдых, чтобы смогли отдышаться на брёвнышках в тени и не мешали выкидывать из ямы приготовленную для формирования массу. Глину утрамбовывали в примитивные формы, сколоченные из досок, затем, дав слегка подсохнуть выкладывали до полной просушки на отведённое для этого место. И всё начиналось заново: сухая глина, резанная солома, вода и босые ноги, топающие в этой незамысловатой смеси.

В памяти Алевтины отложилась невероятная усталость, до зелёных мух в глазах, но и нежелание уйти отдыхать, оторвавшись от компании весёлых, громких людей. Обед, которым кормили всех участников «по́мочи», мало отличался от того, чем потчевала бабуля, но он был невероятно вкусным. Да и есть рядом с такими же проголодавшимися куда веселее, чем одной. Вычерпав до дна полную миску борща, готова была попросить добавки, но подоспел компот с вишнёвым пирожком…

На нашем строительстве поначалу трудились только рабы, но вскоре к ним присоединились и жители ближайших юрт. Пришли полюбопытничать, чего такого мы делаем, а когда услышали подробный рассказ о том, что можно сделать из высушенных на солнце глиняных, смешанных с резанным камышом и старой соломой, блоков, заинтересовались. Чтобы опыта набраться стали помогать бригаде рабов, которой руководил дядька Ратко.