Страница 149 из 174
— А по теории расширяющегося шарика мелководное шельфовое море?
— Да, получается так. Как я уже говорил, реконструкции суши и шельфа шарика до его расширения у нас нет, поэтому ни подтвердить версию шельфового моря я не могу, ни опровергнуть. Но для объяснения палеонтологических различий она напрашивается.
— Такая же примерно картина в Северной Америке, — добавил я, — Материк один в геологическом смысле, но большую часть юры и мела разделён шельфовым морем и для сухопутной живности представляет из себя как бы два отдельных материка. Я не помню, как они дразнятся, но один на западе, Аляска и вся горная цепь Кордильер до Мексики, а другой на востоке от затопленной морем долины Миссисипи от Флориды до Гренландии.
— Ларамидия и Аппалахия, — напомнил Серёга, — Сухопутные мосты между ними бывали гораздо реже, чем между Ларамидией и Азией или Аппалахией и севером Европы, так что — да, для сухопутной меловой фауны это были два разных материка. А поскольку и сам север Европы чаще бывал отделён шельфовым морем от остальной Евразии, чем с ней соединялся, его динозавровая фауна тоже бывала отсталой, из-за чего и Аппалахия не могла пополниться оттуда продвинутыми видами фауны. Поэтому там дольше сохраняли своё господство кархародонтозавриды, а сменивший их аппалахиозавр — из-за неполноты его единичного скелета даже трудно судить, тираннозаврид это или более примитивный тираннозавроид. Но у Аппалахии хотя бы иногда восстанавливалась связь с Ларамидией, и тогда её фауна обновлялась. А у Индостана с Азией случай был, по всей видимости, ещё тяжелее. Уже в раннемеловом периоде даже не тираннозавриды, а ещё тираннозавроиды вышли в крупный типоразмер и вытеснили кархародонтозаврид в Азии и Ларамидии, а на Индостан они так и не проникли до самого всеобщего вымирания. Иначе у раджазавра не было бы против них никаких шансов. Значит, между Индостаном и остальной Азией море было шире, и сухопутных мостов не образовывалось.
— Ну, логично, — заценил Артар, — Морю достаточно быть просто широким и не обязательно иметь при этом океанские глубины, чтобы стать надёжной преградой. Но раз это только предположения, как я понял, то не помешали бы и дополнительные доводы в пользу того, что раньше шарик был меньше нынешнего.
— Сила тяжести, — озвучил геолог, — По расчётам в пермский период, то есть как раз перед началом интенсивного расширения шарика, она практически втрое превышала современную. Это выяснено, во-первых, по углам откосов песчаных барханов тогдашних пустынь, значительно более пологим, чем современные, а во-вторых, на это же намекает и живность пермских и раннетриасовых времён. Она вся очень коренастая и с массивным скелетом, а конечности располагаются не под туловищем, а по бокам от него. Это страшно нерационально для передвижения, зато удобно укладываться на брюхо для передышки и вставать после неё. В наше время в крупном типоразмере такое строение конечностей не в чести у сухопутной живности, а сохраняют его только полуводные крокодилы. А тогда у всех конечности были именно такими — удобство частого отдыха было важнее скорости и дальности передвижений. А чем ещё кроме повышенной силы тяжести можно объяснить такую адаптацию вполне сухопутных животных?
— На длинные дистанции не очень-то побегаешь, — заметил Волний, — Но только динозавры-то ведь имели уже конечности под туловищем? Они-то как тогда справлялись с этой повышенной силой тяжести?
— В течение триаса шло интенсивное расширение шарика. А сила тяжести ведь обратно пропорциональна квадрату расстояния. По мере роста радиуса шарика ослабевает и сила тяжести на его поверхности. Но конечно, и к концу триаса она всё ещё оставалась большой, поэтому позднетриасовые динозавры оставались в малом типоразмере, крупняк же составляли крокодилоподобные текодонты. Они и прибавили в размерах после этого пермско-триасового вымирания первыми, поскольку вели полуводный образ жизни, как и современные крокодилы, а в воде влияние веса меньше, и конечности у них оставались по бокам, что от них современные крокодилы и унаследовали. Лапы толстые и сильные, и на них современный крокодил способен бегать довольно резво, хотя и недолго. Его предки в той триасовой обстановке с её повышенной силой тяжести такую резвость развить едва ли могли, но она им и не требовалась — бегать тяжело было всем, и кроме мелких динозавров никто больше не развернул конечностей вертикально. Все остальные сохраняли прежнее пермское строение конечностей, при той силе тяжести вполне себя оправдывавшее.
— А в юрский период сила тяжести существенно уменьшилась?
— Ну, не до современного уровня, конечно. Даже ко времени мел-палеогенового вымирания около шестидесяти пяти миллионов лет назад расчёты по площади океанской базальтовой земной коры показывают радиус шарика в восемьдесят два процента от того, который сейчас, и это соответствует почти полуторной силе тяжести. Эта разница между тройной и полуторной набегала весь триас, всю юру и весь мел, вместе взятые. Почти два с половиной раза составляла разница с современной на конец триаса, а в районе середины юры около ста семидесяти миллионов лет назад она всё ещё превышала двойную. Так что и к моменту расцвета динозавров их особенности ещё не давали им особо кардинальных преимуществ перед крокодиломорфами. Укрупниться они смогли благодаря тому, что та крокодиломорфная мегафауна, которая подавляла их в триасе, вымерла в его конце. В то время у динозавров тем более не было существенных преимуществ перед сухопутными крокодиломорфами кроме одного — малых размеров, а значит, и малой прожорливости. В период бескормицы центрально-атлантических траппов именно этот фактор стал главным фактором выживания. Крупный крокодиломорф с одинаковым успехом отжимал добычу и у мелких крокодиломорфов, и у динозавров, но проворный динозавр успевал урвать своё чаще, чем мелкий крокодиломорф, и победа динозавров над ними произошла не в конце триаса, а раньше. Просто надо понимать, что происходило это в малом типоразмере и под ногами у вполне процветающей крокодиломорфной мегафауны, которая господствовала до своего вымирания в конце триаса.
— А потом примерно то же самое происходило с динозаврами, млекопитающими и птицами в конце мела?
— Не в конце, а в течение всего верхнего мела. Да, точно так же, и старая теория постепенной конкуренции была абсолютно верна для того малого типоразмера, в котором млекопитающие и птицы вытеснили динозавров задолго до мел-палеогенового вымирания всей мегафауны. Будь оно менее катастрофичным, его пережил бы средний типоразмер, в котором хватало и динозавров, как это происходило неоднократно в течение юры и мела, и в маастрихтском ярусе тоже было кому претендовать на укрупнение и замену текущей динозавровой мегафауны. Просто в этот раз динозавровым очередникам не повезло из-за камешков, активизировавших деканские траппы до вымаривания голодом и их среднего типоразмера. Тот же дакотараптор был вполне себе кандидатом в новые господствующие хищники после вымирания тираннозавра рэкса, да и с нанотиранусом не всё однозначно — есть доводы считать его подростком рэкса, но есть и аргументы в пользу отдельного вида. И если его сторонники правы, то я бы поставил на него. В конце концов тираннозавриды раннего мела тоже были ещё небольшими, но господство досталось им, а не ютараптору. Наверняка имелись аналоги и в Азии. Тем более хватало таких кандидатов на материках Гондваны, где гиганты старой формации держали в среднем типоразмере и дромеозаврид, и тираннозавроидов. Но в этот раз бескормица оказалась слишком лютой даже для них.
— А в чём их преимущество перед прежними хищниками? — спросил Мерит.