Подготовка смены

— Ни с того, ни с сего, представляешь? — добавил Волний, и они рассмеялись, — А самое ведь интересное, папа, что у меня в когорте не так уж и мало лузитан. Сыновья тех, кому ты тогда устроил беспредел с оккупацией, теперь идут со мной устраивать такой же беспредел тем гуанчам.

— Молодец! — одобрил я, — Я как раз об этом хотел вам сказать, но ты сообразил и сам. Именно в этом заключается главный парадокс нашей экспансии. Давно ли лузитаны были её жертвой? Но теперь, став нашими и в качестве наших, они идут продолжить нашу экспансию вместе с нами и добыть новые земли не только для нас, но и для себя, и для тех своих соплеменников, которые подросли вместе с нашими в нашей общей с ними стране.

— Давай-ка, папа, я все эти соображения запишу, — он подал знак супружнице, и та подала ему листок бумаги и свинцовый карандаш, — Мне же перед отправкой с когортой на операцию речь бойцам толкать, и я чесал репу, о чём им говорить. Врать своим людям не хочу, а правда энтузиазмом не зажигает. Но вот в таком виде — это уже выходит совсем другое дело! За такую правду — пойдут воевать, и гуанчам есть что ответить на их правду.

— Получается, достойная цель на перспективу через несправедливость сейчас? — констатировала Турия.

— Именно. К сожалению, такова реальная жизнь. Мы несправедливо завоевали и ограничили в свободе южных лузитан с кельтиками, но благодаря этой несправедливости у нас с ними есть страна, независимая от Рима в своих внутренних делах и не страдающая от набегов дикарей. И сами живём прилично, и их научили, и другим приличным людям из Бетики и других частей Испании есть теперь куда податься, если они нам подходят. Да, ценой ассимиляции турдетанами, но ведь знают же об этом и просятся сами. Ну, немалая часть и не по своей воле, а через рабство, но вот сейчас, освободившись, сильно ли они об этом жалеют? А ведь тоже было несправедливо — на нас они не нападали, но мы напали на них в качестве римских союзников. А кого-то и купили. В рабов-то обращали их не мы, но ловят же людей и обращают в рабов почему? Потому, что их есть кому продать. Если бы их никто не покупал, их бы и не порабощали, и наш спрос увеличивает размах промысла людоловов и бизнеса работорговцев.

— Эпирцев ведь через два года массово в рабство продавать будут? — вспомнил Волний, — Мне ведь придётся нашими закупками заниматься?

— Ну, это же всё-таки на время, и это ведь спасение отобранных нами лучших от гораздо худшей участи, — заметила Турия, — Разве можно это равнять с работорговлей?

— А почему нет? В отношении тех, кого наши специалисты отберут, а Волний по их рекомендации купит — да, ты права, это их спасение и путёвка в лучшую жизнь. Но тех, кого купит Волний, не купят греческие и римские рабовладельцы, и для них наловят тех, кого не тронули бы без этих наших закупок. То есть, мы спасаем от этой участи одних, но подвергаем ей, хоть и не своими руками, других. Получается ведь у нас так, если смотреть правде в глаза? К сожалению, такова наша се ля ви. И оправданием нам служит только то, что мы спасаем нужных нашему народу лучших, которые иначе всё равно бы пропали без пользы для своего народа, а страдают от этого худшие, чем увезённые нами. В отношении их и с их точки зрения это несправедливо, но чтобы кто-то выиграл, кто-то другой должен проиграть. У нас есть наш народ, и мы заботимся об его интересах. Да, в ущерб другим, и с этим нам придётся жить. У других народов есть свои элиты, которые и обязаны отстоять их интересы, и если они этого не делают или делают неумело, то какие претензии к нам?

— И в ущерб худшим в нашем собственном народе?

— Да, глядя правде в глаза — получается так. Лучшие получают более широкий выбор брачных партнёров, из которого выбирают лучших, но сами выбывают из выбора тех, кто похуже, и им приходится выбирать уже из числа худших. И так по запущенной таким манером эстафете в каждом слое сверху донизу. А вдобавок, ещё и там все уже в курсе о генетических карточках, и интересующимся в консультации не откажут. Значит, опять же, не сильно больные и сообразительные расхватают самые лучшие варианты из оставшихся, а у генетического мусора не останется никакого нормального выбора. Это их судьба, и с этим уже ничего поделать нельзя. Какая-то часть этих маргиналов пропала бы и без этой нашей деятельности, но какая-то пропадёт и в её результате, и так из поколения в поколение. Но если мы хотим, чтобы порода и обусловленное ей благополучие нашего народа улучшались, а не ухудшались, то другого пути у нас нет. Другой — со временем и на его появление будем надеяться, но пока у нас его нет, мы на него и не рассчитываем.

— Биоэнергетика? Примерно как во время эпидемий?

— Наподобие этого, но посложнее, а главное — постоянно. В принципе, если вас всех от ваших занятий оторвать и в храм Эндовеллика согнать, как мы и делали во время эпидемий, что-то такое можно попробовать изобразить и сейчас. Но кто тогда вместо вас вашу основную работу выполнять будет? Чрезвычайная ситуёвина — случай особый, и тут у нас действует режим военной мобилизации, но он кратковременный, а постоянно в этом режиме жить вне такой ситуёвины — ради чего и с какой стати? Сами ведь понимаете, что это не вариант. И вдобавок, это сложнее. Там мы работали по единственному фактору, для всех одинаковому — противодействию конкретной заразе, и для этого годился простейший эгрегор, который был вам посилен ещё в школе ближе к выпуску. А тут работа по многим факторам, да ещё и меняющимся — сегодня с одним, завтра с другим. Пришла, скажем, в храм пара с жёлтыми метками по одной и той же бяке, то бишь есть вероятность, что у их ребёнка, которого они намылились делать, выскочит уже красная, и эту вероятность надо предотвратить. А другая пара пришла с другой бякой, и на работу по ней нужна будет уже другая настройка. И так всё время. Тут и эгрегор нужен гораздо сложнее, и загрузка на эту работу постоянная, и квалификация для неё требуется особая. То есть, нужны постоянные кадры, а где нам их взять сейчас? Вот когда накопятся ещё за несколько лет, да сменятся со службы и вернутся сыновья жрецов Эндовеллика, тогда только и появится возможность формировать такие команды и начинать наработку опыта в этом направлении.

— Ещё ведь и получаться начнёт не сразу, — добавил мой наследник, — Пока опыт наработается, это же ещё годы могут пройти.

— Это в лучшем случае. Мы же ещё и не знаем всего. То, что мы считаем одной бякой, на самом деле может быть целой группой схожих, но разных, и так будет во многих случаях. И не всегда меры против одной из схожих бяк будут помогать против остальных. Пока наши спецы их выявят, пока различать их научатся, пока меры правильные против них нащупают, могут и десятилетия пройти. Там уже не карточки эти нынешние, а целые книжки со страницей вместо нынешней табличной графы придётся вести — представляете, насколько усложнится даже просто генетический учёт? Мы пока только начали всем этим заниматься и находимся ещё только на самом примитивном уровне. Поэтому пока — дуем на воду и перестраховываемся античными методами. И терпим истерики кошёлок, девки которых рискуют оказаться забракованными в пользу привезённых из-за моря соперниц.

— И не всегда заслуженно, папа?

— Да, глядя правде в глаза — не всегда. Да и что мы будем считать заслуженным? Дурная наследственность родителей — разве это вина их детей? Это их беда. И конечно, с их точки зрения любой из них, кто будет забракован за генетический дефект, забракован незаслуженно, а значит, и несправедливо. Но жизнь есть жизнь. Ни вы не захотите риска благополучием своих детей, ни я благополучием своих внуков ради какой-то абстрактной справедливости. Наши-то с вами потомки тем более не виноваты в том, что кто-то другой уродился ущербным, верно? Поэтому таких мы бракуем. И пока наши методы выявления бяк несовершенны, нам приходится перестраховываться, бракуя возможно годных, если в их годности мы не уверены. Это тоже одна из причин вашей малочисленности, но в таком деле риск недопустим. Особенно по невестам. Низкопримативных ведь девок многократно меньше, чем низкопримативных пацанов, и где их таких, да ещё и годных по здоровью и внешности, наберёшь на всех? На вас-то набрали и на ваших сыновей, конечно, наберём тоже, но кто останется для тех, которые ничем не хуже, только для них не хватило мест в школе и кадров для второй школы? Каков выбор остаётся для них? Между хреновыми и очень хреновыми? Тут дело даже не в справедливости, а в источнике пополнения. Чтобы он был добротным, хороший выбор должен быть у многих даже не попавших ещё в число наших, и наше с вами дело — обеспечить возможность такого выбора и для своих, и для них, и если для этого придётся повытаскать таких девок у всех окрестных народов, мы это сделаем. И если из-за этого пара десятков никем не востребованных болезненных макак не найдёт себе женихов и подастся в шлюхи — это их судьба. Хоть они и не виноваты в своих генетических дефектах, и никто им этого в вину не вменяет, это вопрос индивидуального выбора, а выбирают не за безвинность, а за пригодность. Такова се ля ви, если уж глядеть правде в глаза, и никто не обязан быть врагом собственному потомству в угоду чужому.