Страница 22 из 78
Глава 8. Темные пятна
Первым делом после общения с Бургасовым мы отправились к бывшей жене Бокина.
Несмотря на уверения декана политеха, он, оказывается, развелся совсем недавно, причем с большим скандалом и несмотря на сильное противодействие со стороны партийных органов. Они не желали, чтобы наш популяризатор науки, частенько пишущий статьи на страницах журналов и газет, выступающий по телевидению, тем не менее, оказался разведенным мужиком.
То есть бросающим таким образом тень на партию своим падшим моральным обликом, потому что кем еще может быть мужчина, бросивший свою горячо любимую жену? Не иначе, как моральным подонком, опустившимся до самого дна.
Тем не менее, несмотря на противодействие партии, Бокин пошел дальше напролом и все равно развелся с женой. Очень и очень интересно, почему это произошло.
Нет ли здесь какого-нибудь сильного конфликта, результатом которого явилось применение длинного прочного шнура от микрофона недалеко от запасного входа некоего известного нам Политехнического университета? Хм, здесь определенно стоит покопаться, хотя для этого придется вывалить наружу огромную грязную кучу нижнего белья, образовавшегося между бывшими мужем и женой.
В итоге от университета мы вместе с Аксаковым и прицепившейся, как репей, Сапфировой, отправились на квартиру к безутешной вдове, чтобы выяснить, наконец, что явилось камнем преткновения и яблоком раздора между ней и Бокиным. И могла ли эта безутешная вдова подговорить какого-нибудь страстно влюбленного в нее мужчину совершить ради ее высокой и светлой любви преступление? И оказать ей небольшую услугу, прикончив ее бывшего муженька, никчемного и бессердечного ублюдка.
Все возможно. Вот всяком случае, я считал именно так, а Сапфирова и вовсе решила, что узнает, виновна ли вдова, просто коснувшись ее руки.
— Очень эффективная методика выявления преступников, — заметил я. — Ты можешь просто касаться людей, а мы уже будем по твоему указанию сажать их за решетку. Тогда и МВД больше не нужен. Верно, Рэм?
Аксаков не ответил, он был хмур и суров, как каменная статуя бога-громовержца. И я, и он не хотели брать Сапфирову с собой на допрос, но оказалось, что у гадалки отличные связи в прокуратуре и она воспользовалась ими, чтобы надавить на нас. Поэтому ничего не поделаешь, пришлось взять шаманку с собой.
— У тебя неправильное мнение о моих способностях, — Сапфирова улыбнулась, но не мне, а Михалычу, которому она до этого рассказала, что его тетка, у которой он вырос на руках, прекрасно чувствует себя в ином мире и передает ему самые теплые пожелания. Причем она правильно назвала ее по имени отчеству, а именно, тетя Фрося Михайловна, так что Михалыч выпучил от удивления глаза и полминуты не мог завести машину, чего с ним вообще никогда не случилось. И теперь он благодушно улыбнулся в ответ, готовый отвезти Полину, куда она прикажет. — Ты считаешь, что все можно объяснить с точки зрения науки. А я говорю, что в этом мире много неизвестного, в том числе и наши отношения с умершими.
Мда, тут она подошла очень близко к глубокой пропасти и я не мог понять, как ее с такими убеждениями до сих пор не упаковали компетентные органы, которые занимаются идеологической обработкой населения. Возможно, просто, что они не воспринимали ее всерьез, считали просто милой симпатичной дурочкой.
— Вот тут она живет, ваша дама, — Михалыч остановился возле многоэтажки, и указал на двери подъезда.
В Санкт-Петербурге уже дело к вечеру, скоро солнце начнет исчезать с небосвода, хотя уже начинаются белые ночи и до самого позднего времени город освещен, как днем. Мы вышли из машины и отправились с визитом к вдове Бокина.
Дверь открыла молодая женщина за тридцать, ближе к сорока. Вполне себе привлекательная, высокая, статная, с ослепительными белокурыми волосами.
Ух ты, как же это Бокина угораздило расстаться с такой красавицей? Вела она себя тоже сдержанно, хоть и оставалась печальной, но я не заметил, чтобы глаза ее беспощадно опухли от слез.
— Проходите, я отвечу на все ваши вопросы, — сказала она, провела нас на кухню и усадила за столом, а я при этом не отказался от чашечки густого ароматного чая.
— Скажите, что случилось между вами и вашим мужем? — спросил Аксаков.
Мы уселись вокруг большого прямоугольного стола, на котором хозяйка поставила чашки с чаем, печеньки и конфетки в вазочке. Вдову Бокина звали Жигалова Ирина, после развода она уже успела поменять фамилию и теперь сидела перед нами в черном платье, всячески демонстрируя печаль и горечь.
Перед тем, как ответить на вопрос Рэма, Жигалова тихонько вздохнула и задержала дыхание. Очевидный признак того, что человек готовится сказать неправду, потому что ему требуется набрать побольше воздуха, чтобы говорить ровно и гладко. Ведь во время вранья, особенно перед представителями милиции, пульс бьется сильнее и нервная система мобилизуется, а для всего этого нужно как можно больше кислорода.
— К сожалению, наши интересы разошлись, — горестно сказала вдова. — Все эти годы, что мы жили с ним, Миша все больше занимался своей работой, у него не осталось времени на семью. Мы могли видеться с ним два-три раза в месяц. Представляете, каково мне было? Все эти служебные обязанности полностью отдалили моего мужа от меня. И мы вынуждены были расстаться.
Она замолчала, поджав губы. Очень расплывчатые формулировки, которые не убедили даже Рэма, который тоже почувствовал неискренность Жигаловой. Аксаков задумался о том, что спросить дальше и я воспользовался его молчанием.
— Ирина, как часто муж изменял тебе? — спросил я в лоб. — Ты застукала его с поличным и это стало последней каплей, как я понял?
На мгновение все замерли и тогда Жигалева сказала: «Чтобы ты сдох!», а потом швырнула в меня крышкой от вазочки. Мне повезло, что увесистая штуковина не влетела мне в физиономии, а пролетела мимо, врезалась в дверцу буфета и упала на пол. И еще повезло, что крышка не разбилась.
— Черт вас подери, обязательно было спрашивать это так беспардонно? — гневно спросила Жигалева. — Хоть мы и развелись, но у меня остались кое-какие чувства к этому человеку. Чувство почтения и уважения. Хотелось бы, чтобы и ко мне проявляли такие же чувства!
Я поднялся и отошел в сторону, спрятался за Аксакова. Правда, при этом успел подхватить свою чашку и встал возле окна, опершись задницей о подоконник. Потом поднял руку:
— Приношу свои извинения, я буду молчать, как рыба, — и отпил остывшего чая. Потом не удержался, и добавил: — Просто хотел уточнить, раз уж ты не хотела говорить.