Страница 32 из 55
— Первое, всё императорское окружение, которое и так от нас категорически не восторге, немедля решит, что мы его околдовали, заставили, подменили или что-то в этом духе. Потому что Император не может велеть заражать детей Красным Мором, значит, с ним что-то не так. Но мы-то хитрые, вычисляем дворцовый переворот заранее, топим его в крови мятежников, не даём отравить Перидора за обедом или сунуть ему бешеную крысу в горшок. Следующий шаг, кто будет проводить вакцинацию? Медики откажутся, потому что точно знают, что это просто убийство, помнят судьбу тех, кто пробовал и отчётливо понимают, что родители потенциальных пациентов немедля взденут их на вилы при одном намёке. У вакцинации тут плохая пресса, помнишь? Ладно, мы к этому готовы. Мы отправляем это делать армию. Какая она тут ни убогая, а на вилы её уже никак. Что происходит? Часть офицеров отказывается выполнять преступный приказ, рекруты разбегаются спасать свих детей, немедля, как грибы после дождя, из каждой щели лезут агитаторы какого-нибудь заброшенного из соседних недружественных государств самозванца, который заявляет, что императора на троне подменили, а он-то и есть настоящий, который чудом спасся. Часть войск поддерживает его, часть — Перидора, начинает гражданская война и крестьянские бунты. Этому весьма способствует то, что паршивого качества вакцина у части пациентов приводит к смерти. Это куда меньший процент, чем смертность от кори, но каждый такой случай раздуют до небес, будьте уверены. Под шумок соседи, радостно потирая ручонки, приступают к давно чаемой оккупации с аннексиями. И вот через пару лет Меровии на карте больше нет. А ведь мы всего-то хотели уменьшить детскую смертность и вроде бы даже имели техническую возможность. Но даже это ещё не всё. Представим себе чудо господне — нам удалось это провернуть, не разрушив шаткую здешнюю государственность. Мы вакцинировали всех детей, и почти никто не умер, так процентов пять-шесть, ерунда. Что будет дальше?
— Что? — спросил я мрачно и не ошибся в предчувствиях.
— Репродуктивные политики населения здесь выстроены под семидесятипроцентную детскую смертность. Попросту говоря, женщины рожают каждый год, начиная с тринадцати лет и до окончания репродуктивного возраста. Крестьянская семья заводит два десятка детей, выживает трое-четверо, популяция более-менее в равновесии. И тут, бац — выжили восемнадцать. Триумф? Нет — катастрофа. Их нечем кормить все те годы, пока они достигнут трудоспособного возраста. Под демографический рывок нет ресурсов — земель под расширение посевов, посевного материала, тягловой силы, леса для строительства новых домов, ремесленных товаров, одежды… Ничего нет! Экономика рушится, приходит массовый голод, который убивает больше детей, чем мы спасли, начинаются голодные бунты, соседи, радостно потирая руки… Я убедил вас, Михаил? Или вы всё ещё считаете нас злодеями?
— Убедили, Фред, — неохотно признал я. — Вам действительно виднее.