Страница 70 из 71
Не обращая внимания на преследующего «Айболита» несущего околесицу про важность изысканий и уникальность моей протекающей черепушки, я обогнул старика и нырнув здоровой рукой за решетку, схватил рукоять. Мелодично зашуршав, полированный метал послушно выглянул из ножен и тут же описал рваный полукруг, когда я резко рванул назад, стремясь защититься от полоумного мутанта.
Но вместо очкастой рожи, кожаные ножны влетели в морщинистое старческое лицо. Вместо «Айболита» передо мной стоял лишь лоботомированный дед. Тощий урод испарился, будто его никогда не было.
Испугался что ли? Побежал за подмогой или просто сбежал? Да не, бред какой-то… С чего ему меня бояться? Он и сам как смертный грех!
Спустя мгновение вспышка агонии пронзила позвоночник, испаряя боль в переломанной кисти и заменяя ее новой. Мир сузился до тонких пальцев, покрытых омерзительной алой кашей моих собственных внутренностей. Пробившись насквозь, ладонь торчала прямиком из живота, демонстрируя безумную пародию на деторождение. Дыша в спину, «Айболит» прочно насадил меня на свою руку, не позволяя пошевелиться.
Только льющиеся по телу конвульсии позволили удержать оружие. Кисть свело болезненной судорогой, отчего пальцы до хруста впились в рукоять меча, будто тот способен прервать нестерпимую боль.
Морщинистое лицо безмолвного старика ушло в сторону, уступая место жертвенному алтарю. Не иначе чем чудом, я смог упереться ногами и не позволить отвести себя к столу как куклу — окровавленная рука лишь проскользнула по внутренностям, еще сильнее выходя наружу и выбивая воздух из легких.
«Айболит» нес на ухо какую-то белиберду, про то, что я лишь откладываю неотвратимое, но из-за полнящейся в венах агонии я не мог разобрать ни слова. Каждая клетка тела трепетала в ужасающих конвульсиях, отчаянно моля о жизни. Даже существование лоботомированным уродцем не казалось таким уж страшным, на фоне нестерпимой боли и страха смерти. Согласиться и пусть себе препарирует? Какая хрен разница, как помирать?! Так хоть не больно будет…
Но безжизненные серые глаза не позволяли просто сдаться и отступить. Стоящий на расстоянии вытянутой руки одноногий истукан будто магнит отталкивал от себя, не позволяя сделать шаг навстречу алтарю.
Костяшки побелели, когда пальцы сильнее впились в рукоять меча. В горле зачиналось нечто доселе невиданное. Неиспробованное. Нечто столь же жуткое, сколь немыслимое. Тело взбунтовалось против хозяина, истошно моля о помиловании, но остатки разума уже не слушали.
Зрелище собственных внутренностей, пробивающихся на зеркальный свет, вдруг перестало пугать. Напротив, кипящая в животе агония разносила волны тепла по всему телу, баюкая истеричное сердце. Кровь в висках стучала все медленнее и спокойнее, пока вопли безумного «Айболита» уступали место громогласной тишине.
Достать мутанта мечом невозможно. Развернуться не дает проткнувшая меня рука и прочие омерзительные конечности, обхватившие ребра. Про ткнуть сверху или сбоку и говорить не стоит — слишком уж неравны силы, слишком молниеносны его рефлексы. Но даже этот сверхъестественный урод неспособен увернуться от того, чего не видит.
Несмотря на заводящийся в панике инстинкт выживания, не взирая на дрожащий в руке клинок, выход был ровно один. Черт, теперь понятно почему местные на ножи именно с наскоку кидаются — тело просто отказывается слушаться, сопротивляясь безумной воле хозяина, возжелавшего проткнуть себя мечом. Не зря говорят, что самая сложная борьба — с самим собой.
Резко вдохнув, я с отчаянием рванул острие на себя. Ничего общего с пулевым ранением. К сожалению.
Тело с садистским удовольствием ощущало каждый пробивающийся миллиметр стали, двигающийся навстречу резко притихшему «Айболиту». Не было ни мимолетной потери сознания, ни сотрясения органов, ни травматического шока — только боль и мучительное осознание происходящего.
Когда гарда коснулась солнечного сплетения, колени дрогнули. Тонкая рука, рождающаяся из живота испарилась, оставляя меня один на один с торчащим из груди эфесом. Восходящее солнце на навершие рукояти мстительно сияло в зеркальных лучах диковинного освещения.
Хватая воздух ртом, будто усталая роженица, я неловко развернулся на полу, смотря на распластавшееся тело в белом халате. Цветущая на уровне сердца рана шла в комплекте с холодным блеском очков, на линзы которых капала слюна возвышающегося деда.
Одноногий северянин стоял над мертвым «Айболитом» словно гладиатор на арене. На мгновение показалось, будто его череп не рассечен нитью стальных скоб, а в глазах все так же искрится придурковатое озорство. Иллюзия, не более того. Но все же приятная.
Хотелось сказать что-то. Послать дохлого Пилюлькина в жопу, рассказать ему в каких позах я имел его и все его исследования, сообщить от том, что его только прикончил сраный лейтенант с контузией во всю жопу.
Но застрявший в груди меч делал все слова бессмысленными.
Ты проткнул меня, я проткнул тебя — все честно. Мутант обдристанный.
В голове завелся и тут же остановился вихрь недодуманных мыслей и неоплаканных сожалений. Поздно уже. Да и похер как-то. Спать хочу — сил нет. Хоть на полу, хоть с мечом в тушке, лишь бы поспать.
Даже уже и не больно совсем. Холодно только, блин. Да и лавандой воняет.
Мешанина из фиолетовых костров, горящий ведьм, и ревущих вдалеке младенцев расступилась под натиском насмешливых серых глаз. Веки оказались совершенно неподъемными, однако уши оказались куда менее защищены.
— А я ему… Ну ты же меня знаешь, уж я никогда не позволю над братом по оружию потешаться! Так вот, я ему ка-а-ак хрясь да прямо в зубы! Он так на стол и завалился, что мешок с овсом. — жужжал комаром знакомый женский голос. — Не зря я говорю, что слова подобны голубям в небе! Чем их больше, тем гуще голова покрывается пометом!
Имбецильная мудрость надругалась над слабым сознанием не хуже, чем стойкий запах медового мыла изнасиловал ноздри.
Нет, это не новый мирок и даже не ад. Это гораздо, гораздо хуже…
Безжалостный мир живых встречал залитой солнечным светом роскошной комнатой, и шелковым балдахином, насмешливо нависшим над головой. Блин, а вот с салоне нет ни одной кровати с навесом… Хотя да, логично — балдахины же придумали чтобы тепло сохранять. Взял сковородку с углями на ночь, запахнул шторы и спи себе в тепле. А в салоне отопление хорошее — нахрена там эти шторы над кроватью?
Как часто бывает внешняя роскошь обернулась заурядной нищетой…
Стоп, о чем я вообще думаю? Твою мать — заразила таки своими тупостями!