Страница 14 из 71
Мда, вот тебе и плод содомского греха двух феодальный остолопов. Продукт пылкой «любви» Грисби и Рорика, на кровати из тысяч трупов и с жестким травматическим неврозом на всю жизнь у обоих.
Не, тут не инквизиторы с экзорцистами, тут санитары надобны! Десант психиатров и ковровые бомбардировки барбитурой! Вот тогда потусторонняя хрень перестанет на свет вылезать!
Правда… Если рецепт демона так прост, отчего они повсюду не появляются? Стесняются, что ли? Да и на кой хрен вампирам какой-то демон? Что они с ним делать-то собирались? Примитивный терроризм? Для кадра, у которого даже полы в подвале так и трещат от полироли, обычная резня выглядит слишком грязной. Да и в чем мотив? Армию демонов понаделать дабы мир испепелить? Возможно, конечно, но как-то… Слишком безумно.
Антиквар тот еще придурок, но на припадочного шизоида с манией величия не тянет. Судя по градусу восхищения в оставленном для меня письме, он скорее перфекционист-чистоплюй, искрящий планами «как нам обустроить Осколки».
— Чего замолк, глазами сердце прожигаешь? — неуверенный баритон вырвал меня из прострации.
Реальность встречала устыдившимся собственных откровений рыцарем, шаркающим каблуком, будто расстроенный мальчишка:
— Думаешь, обесчестил я себя? Когда все наследие на жизни променял? Опозорил все над чем отцы корпели да деды завоевывали? Скажешь, братья в боях слегли, а я убоялся? Струсил, а вид сделал, будто баб с ополчением пожалел?
Судя по траурному тону, именно такие слова преследовали Грисби в Молочном холме, когда он докладывался сюзерену после сдачи города. Поди, до сих пор за спинами перешептываются, посмеиваясь над провинциальным дураком.
— Хорошая у тебя жена была, вот что скажу. — только и выдал я, но поглядев на углубившиеся морщины несчастного громилы, все же не выдержал. — А коли не твой маскарад, то перед тобой бы уже вся площадь выстроилась! Горожане помнят, кто их защищал. И не один раз. А за спиной всегда шептаться будут — слышал поговорку про тысячу мостов и один вылизанный хрен? Вот это оно и есть.
Не каждая женщина променяет все свои цацки и деньги, дабы мужику бронежилет купить. Да и вопреки здравому смыслу, люди в городе действительно поминают старого поганца добрым словом. Так что даже не соврал.
Пару долгих секунд серые глаза буравили меня похлеще того злополучного камня. Но, видимо, так и не найдя подобострастной фальши или привычной лести, Аарон громко выдохнул и, вспомнив про свое лордство, быстро сменил тему:
— Во! — как ни в чем не бывало, палец указал на пекарню и ее злополучный переулок. — То мать построить повелела! По малохольству братья на свои потешные «турниры» не брали, вот и придумала. Утешить пожелала, будто пироги пекут волшебные. А я, дите неразумное, поверил — аж стены тряслись, как щеки набивал! И веришь, нет — года не прошло, как с седел всех повышибал! Им, бестолочам, пони запрягали, а подо мной уж и скакун спиной трещал — отец первому рыцарского даровал да к герцогу в оруженосцы отправил! Ох и рожи у старших были…
Так чтож их так на откровения прет?! У меня табличка к спине прибита «психотерапия для феодалов»?! В мире тысячи рыцарей, так и мечтающих услужить какому-нибудь придурку с замком, а этот падишах липнет именно к тому, кто срать на титулы хотел! И князь с герцогиней такие же!
Поглядев на просиявшего лорда, принявшегося с удвоенной силой тыкать в каждый дом и устраивать сеансы ностальгии, я нехотя пошел следом. Хрен с ним, пусть погуляет по площади, раз такой сентиментальный. Капитана отравили, стюард вены перегрыз, внучка уехала, прихватив в эскорт большую часть гвардии — не с горничными же дураку трепаться? К тому же, если инспектор правда в городе, он лорда еще вечером срисовал. А так, — авось подумает, что пузан просто в очередной раз на прогулку да за низменными удовольствиями приперся, а не планы по сокрытию преступлений городить. В конце концов, в этом и заключается предложенный мною план — большие грехи за малыми прятать. Конечно, если инспекторы хотя бы в половину так дотошны, как люди болтают — хрен чего скроешь, все разнюхают. Но тут вопрос стоит в растягивании расследования — усложнить его настолько, что особист просто рукой махнет, не желая тратить прорву времени на заштатного феодала.
Гена еще, блин… Брать несчастного бастарда в эскорт лорда, озабоченного своим престижем — так себе затея. Но озвучивать пацану подлинные причины почему он не может «следовать за сиром», хочется того меньше. Пущай лучше в кабинете тусит, выслушивая нытье возвращающихся в город беженцев и требования богатых извращенцев. Даже «оказанным доверием» доволен остался, дурилка.
Остается только молиться, чтобы пацан не особо напортачил. Или, того хуже, не слишком превзошел, ибо мало кто в этом мире подходит для управления городом еще меньше, чем лейтенанты с посттравматическим расстройством во всю жопу.
По мере приближения к торговым лоткам и суетящейся толпе, Грисби все громче распинался о генеалогии своей офигенно важной династии и истории города. Но даже поставленный властный голос с трудом перекрывал визг металла о камень.
При соприкосновении с длинным клинком, диск точильного станка заставлял добрую половину площади скрежетать зубами. Закусив от натуги язык и сгорбившись над примитивным аппаратом с деревянной педалью, краснощекий кузнец бережно водил посеребренным мечом по колесу, пока пара его подмастерьев недоверчиво поглядывала на низкого мужичка, чьи грязные сапоги да застиранный камзол слабо сочетались с роскошными узорами на полируемом оружии. Факт, что клинок ворованный, был очевидным даже для стайки чумазых детишек, наблюдающих за блеском диковинной стали из-за колесных спиц монструозной повозки.
Только вспотевший мастер не награждал тощего проходимца косыми взглядами, целиком отдаваясь работе и, словно тончайшей мелодией, искренне наслаждаясь мерным скрежетом металла. Наверняка даже денег брать не стал, а завидев сияющую сталь на поясе голодранца, у которого и ножен-то нет, предложил свои услуги бесплатно. Чем явно привел своих переглядывающихся подмастерьев в крайнюю степень недоумения.
Но и без комментариев остановившегося Грисби понятно — меч-то рыцарский. Ничего удивительного, что простой городской кузнец, всю жизнь льющий гвозди с «самоварами» да ремонтирующий дешманские кинжалы для одних и тех же караванщиков, настолько загорелся возможностью в кои-то веки прикоснуться к работе настоящего мастера. Того, кем и сам когда-то мечтал стать.