Страница 37 из 123
Большая часть уже подбежавших и не собиралась ничего предпринимать. Просто сбивались в кучу и пялились в бушующую стихию. Но нашлись и с ясными головами. Несколько человек оббежали сарай и попытались открыть двери. Безуспешно! Древесина уже горела со внутренней стороны. Вырывающийся сквозь щели огонь не давал взяться за ручку засова.
Один из вторженцев оказался сообразительным. Он поддел щеколду своим ятаганом и затем им же подковырнул дверь. К тому моменту, петли успели прогореть и обе створки просто рухнули наружу.
Бедуины в недоумении замерли. В хлеву было пусто. Хоть пожар и мешал обзору, но пустой настил всё равно просматривался.
Один из мужчин перехватил особо-инициативного соотечественника с ведром воды. Хотя, тот и сам остановился… Раз уж сарай пустой, то пускай себе горит.
Но ведь женщины кричали! Как так? Или…
Троица начала крутить головами.
В тот момент Макс почувствовал, как осенняя прохлада отступает. По спине прокатилась крупная градина пота. Сбилось дыхание, а сердце ускорило свой ритм.
По всей видимости, Батя почувствовал нечто подобное. На глазах младшего он откинул забрало шлема и приложил два пальца к губам.
Свист, который раздался, пробрал до костей!
И это — у своих. Чужие же вообще остолбенели! Что троица у входа в горящее здание, что толпа чуть поодаль…
Максу показалось, что даже когда он поймал в прицел лицо бедуина — тот не шелохнулся, хотя уже увидел собственную смерть.
Солдаты вокруг поняли всё без предварительного инструктажа. Засада раскрылась и залп прогремел практически слитно. Секунда, не более!
Соседние подворья и примыкающий яблоневый сад утонули в белом дыму. Снопы искр разлетались испод каждого дерева, из-за каждого угла и даже сыпались с крыш. В общем — отовсюду, где можно было спрятаться взрослому мужчине в снаряжении.
Несмотря на плохую видимость, кто-то нашёл цели и для вторых ружей. А с самых удобных позиций, просматривались и подходы вдоль улицы. Совсем уж разрозненно отстрелялись и третьи по очереди мушкеты.
Прямо перед Максом один боец спешил так, словно в его секторе были сонмы врагов! Куда именно он попадал, и попадал ли вообще — осталось неизвестным.
Тишина наступила уже секунд через десять. Оглушение не позволяло расслышать ни стоны поверженных врагов, ни матерщину товарищей. Лишь ещё несколько раз прозвучали отдельные выстрелы, но на том и всё.
Осенний вечер вновь стал принадлежать пожару. Ну и ещё бешеному стуку собственного сердца! Адреналин — дело такое. Вроде ведь и бояться нечего, ситуация от стрельбища толком не отличается… Но нет! Бой — есть бой. И он ещё продолжается.
К сельскому совету пошли быстрым темпом. Если там кто и остался, то нельзя ему давать время понять, что происходит. Учитывая стремление пустынников к самопожертвованию — могут ведь и к подрыву подготовиться!
По этой же причине штурм провели в спешке и сразу со всех сторон. Сорвали ставни, выбили слюдяные окна. Буквально с подоконников закололи парочку полуголых бедуинов. Они были обдолбаны какой-то дрянью и, похоже, вообще не соображали, что происходит.
Некое подобие сопротивления повстречалось только на втором этаже. Шестеро в умат пьяных оккупантов попытались удержать лестницу. Самый старший из них, на вид — глубокий старик, отстрелялся из-за спин соратников с двух пистолетов. К счастью, ни в кого не попал.
Ответный огонь снизу открыли сразу в десяток стволов. И был он такой плотности, что смело и первую линию обороняющихся, и самого седовласого стрелка, и даже разнесло в щепки часть перил. Не иначе как кто-то из солдат додумался картечи зарядить.
Выжившим прийти в себя не дали. Чтобы не рисковать, их расстреливали прямо сквозь дым. И из-за него же, заканчивать зачистку пришлось практически на ощупь. Хорошо, что больше никого не нашли, иначе задымление могло бы сыграть на руку какому-нибудь сорвиголове.
Когда всё закончилось, Батя послал взвод Кеншина добить раненных и привести женщин. А сам принялся за наиболее приятную часть любого сражения.
Увы, осмотр расположения противника настроения не прибавил. Бедуины превратили дом в нечто среднее между казармой и притоном. Спальные места разместили прямо на полу. Ели и пили там же. А судя по запаху — ещё и малую нужду справляли где-то по углам. Даже жжёный порох не смог перебить вонь.
Уровень культуры и воспитания — на лицо.
К сожалению, трофеи лишь ещё раз подтвердили нищенское происхождение бывших хозяев. Всего-то пять мушкетов и пара пистолетов. Вообще никаких доспехов. А на холодное оружие и смотреть больно было. Такое впечатление, что за ним просто не ухаживали.
Искать деньги или хоть что-нибудь ценное, Батя оставил добровольцам. Собственноручно копаться в такой помойке — побрезговал. А может просто не захотел терять лицо перед подчинёнными. Впрочем, и среди них желающих было немного.
— Свиньи… Ой, свиньи… — запричитал старый наёмник, отбросив сапогом чьи-то подштанники.
Макс, тем временем, успел осмотреть корабль. Результат был почти такой же как в доме, но трюм хотя бы не оказался загажен. Из добычи — только ящики с сухофруктами. Да и те, скорее всего, придётся местным оставить. Они, кстати, уже собрались.
Долгого разговора не последовало.
Женщины сначала подумали, что спасители пришли из Шварцштайна. Потому как всю жизнь они платили подати именно туда. Батя же сдержал слово, данное Орландо и рассказал, что они являются военной помощью братскому народу от славного летнего города Тэрра дель Пани. Да так всё завернул, что у баб аж слёзы потекли!
В качестве благодарности солдат попытались растащить в бани и по избам. Но офицеры, конечно, беспорядка не допустил.
На вопрос о старосте, все только руками разводили. Мол, он главарю пустынников всё время прислуживал. Кто-то очень кстати вспомнил, что в доме есть погреб. Наводку сразу передали хозяйничающим внутри мародёрам. И уже через минуту они выволокли наружу тучного лысого мужичка с поросячьими глазками.
Ну вот почему? Почему откровенные негодяи почти всегда такие мерзкие?
— За измену родине… — начал было Батя, но сельский голова взвыл аки серый волк из сказки:
— У-У-У!!! Простите! Заставили меня! Всё заставили!
Пришлось угомонить по затылку. От удара латной варежки, жирное тело содрогнулось прям как заливная рыба из того салона в Стиллролле.
Прикрывая голову одутловатыми ладошками, староста продолжил скулить лицом в землю. Но тщетно он пытался вызвать жалость у бывших подопечных. На лицах у женщин, и даже у малых детей, застыла немая злоба. Все они терпеливо ждали окончания приговора.