Страница 70 из 79
Он застрял в шлюзовой камере — рослый широкоплечий человек в ярко-оранжевом «Скворце», с прикреплённым к спине чемоданчиком жизнеобеспечения. Как мы узнали позже, изучив записи корабельного журнала, Джанибеков распорядился перед отлётом передать на «Лагранж» все четыре своих «Кондора», оставив лишь «Скворцы», как и положено, по одному на каждого из членов экипажа и «отпускников». И когда после исчезновения станции заряд батарей стремительно иссяк в безнадёжных попытках связаться с Землёй, и стало ясно, что помощи ждать неоткуда — он вышел наружу, облачившись в гермокостюм, никак не предназначенный для работы за пределами корабля. Надо было попытаться установить снаружи аварийный комплект солнечных батарей, чтобы хоть ненадолго, хоть на несколько лишних дней продлить ожидание — или, возможно, агонию. Но другого шанса не было: без электроэнергии сдохнет система очистки воздуха, и даже запас кислорода не очень-то поможет. Отравление СО2 быстро сделает своё дело, а перекачать кислород в чемоданчики «Скворцов» и дышать им, дожидаясь помощи — увы, конструкция гермокостюмов такого не предусматривала. Изготовить же соответствующие приспособления было не из чего и нечем — отправляясь в прыжок к Земле, Джанибеков самолично распорядился убрать с корабля всё, что только можно — лишь бы взять на борт побольше «отпускников».
Имелся, правда, ещё один вариант: распить на четырнадцать человек (именно столько живых людей было тогда на «Эндеворе») припасённую штурманом бутылку «Кувуазье» и открыть шлюзы, чтобы разом покончить со всей этой маетой. Но это было оставлено на самый крайний, распоследний случай — а пока командир облачился в «Скворец», распихал по карманам немногие нашедшиеся на борту инструменты и через шлюзовую камеру вышел в открытый космос.
Он справился, и мы никогда не узнаем, каких усилий это стоило. Как не узнаем и того, как он ухитрился буквально в последний момент, когда фотоэлектрические панели уже были установлены и подключены, распороть на груди ткань гермокостюма. А может, это случилось раньше — но командир не бросил начатое, самое важное в своей жизни дело, пока не убедился, что всё заработало и панели дают спасительный ток?
Повторяю, всего этого мы никогда не узнаем. Зато нам точно известно, что Джанибеков сумел-таки добраться до шлюза, но замешкался и случайно (а может, теряя сознание от последствий декомпрессии?) заклинил правой рукой почти закрывшуюся крышку люка. Так он и висел под потолком шлюзовой камеры — мёртвый, окоченевший в своём бесполезном «Скворце», невидимый для тех, кто пытался заглянуть в неё снаружи, через узкую, в ладонь, щель. Когда нам с Серёгой удалось-таки отжать крышку, то первое, что я увидел — это торчащее из разодранного рукава культю, всю в комках кровавого льда, и сахарно-белый обломок кости — зрелище, которое долго ещё будет навещать меня по ночам.
На самом корабле в живых остались семеро из четырнадцати. Один не выдержал нервного напряжения, сорвался, психанул — и, прежде, чем ему успели помешать, вскрыл оба запястья, а напоследок воткнул себе нож в сонную артерию. Несчастный истёк кровью, труп заперли в его собственной каюте — ни у кого не было уже сил ликвидировать последствия кровавого кошмара.
Ещё пятеро погибли, уснули, отравленные СО2 — газоанализаторы не работали, и люди в «Эндеворе» не сразу поняли, что происходит. Уснувших пытались откачать, но безуспешно, а когда ресурс «чемоданчиков» подошёл к концу, и осталось только откупоривать напоследок коньяк — один из уцелевших, монтажник и пилот буксировщика Василий Гонтарев, из последних сил перетащил теряющих сознание спутников в тесный аварийный шлюз и пустил туда чистый кислород, вытесняя отравленную атмосферу прочь. Там они продержались ещё трое суток с лишним — без электропитания, воды, провизии, в медленно остывающем дюралевом гробу — пока не услышали звонкое металлическое «так — та-та-так — так-так». Гонтарев схватил пустой кислородный баллон и принялся колотить им в переборку. Ему казалось, что он едва не проломил её своими отчаянными ударами — но на самом деле, мы, прижавшись забралами шлемов к обшивке, едва уловили слабый стук, и поверили, что всё-таки успели.