Деловые игры

— Оставайся, — говорит, — Митрич, у нас. Заместителем сделаю. Оклад хороший дадим. Оставайся, не то замкну наглухо, колбасу только дозволю в окошко передавать.

Да куда ж мне без пивзавода? Хоть и соблазнительно было на руководящей должности поработать годик-другой, все ж чувство ответственности за порученное дело взяло верх. Что, если мы будем поддаваться уговорам, как футболисты, что тогда?..

Провожали меня с оркестром. Директор даже слезу смахнул — так было ему жаль со мной расставаться.

Ну, а дома, на пивзаводе, как и следовало ожидать, выговор закатили. За неповоротливость. Шутка ли — сколько времени потратил на вентили. Да разве кому объяснишь, как иногда нам, снабженцам, приходится. Еще и толкачами обзывают.

Но зато пиво какое, а? Никак не хуже чешского, марки «Проздрой».

НЕПОНЯТЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Дорогой товарищ начальник ОБХСС! Вот сижу я, пишу вам письмо, а буквы ложатся то справа налево, то наоборот. Это потому, что дрожит от волнения рука. Волнуюсь же я за судьбу вашего стажера Птуичикова. Как она сложится?! Вырастет ли он в настоящего Шерлока Холмса наших дней или нет?

Мы не раз за последние две недели беседовали с Птунчиковым, как говорится, по душам. Это нетрудно установить даже по протоколу. Сразу видно, что человек он хоть и молодой, но уже пытливой мысли. Не случайно, видимо, он закончил юридический институт с отличием.

Но видно и другое, что стажер ОБХСС Птунчиков закончил его совсем недавно и что у него нет еще опыта. Например, он задает много лишних вопросов, интересуется ненужными подробностями. Зачем ему, скажем, знать, кто такой Парамонов, записку которого он вторую неделю пытается расшифровать. «Котя, сделай ящик чешского пива»… Что ж тут неясного? Котя — это я, и я должен сделать ящик. Я люблю делать ящики, это мое хобби. Помню, какой-то великий химик любил в свободное от химии время делать чемоданы. Каждый делает то, что ему по душе и смотря какой под рукой имеется материал. Лично я в свободное от химии, извините, от торговли время тоже могу делать все, что угодно, хоть дирижабль.

Но этого объяснения стажеру Птунчикову мало, он хочет знать, какой смысл кроется в двух последних словах насчет чешского пива. Дитю ясно, что Парамонов пропустил в записке слово «поставлю». Ее следует читать так; «Котя, сделай ящик, поставлю чешского пива». Парамонов любит пропускать в записках слова. У него хобби такое.

Я, конечно, с одной стороны, очень даже понимаю стажера Птуичикова. Как-никак первое в жизни самостоятельное дело. Во все хочется вникнуть, ничего не хочется оставить без внимания. Но ведь второстепенное может увести от главного. И уводит уже! Птунчиков, например, никак не поймет смысл эксперимента, который проводится под моим руководством в гастрономе номер пять.

Поясняю, в чем суть. Как известно, в любом гастрономе две двери. Одна парадная, другая — черный ход. То есть служебный. Сначала у нас покупатели ходили только через парадную дверь. Вижу — тесно. Гастроном в новом микрорайоне, на всех один. И дверь парадная на всех одна. Мало, до обидного мало! Не уважаем мы еще как следует нашего покупателя. Не заботимся по-настоящему о его удобствах. Дверь лишнюю для него жалеем.

Чувствую, что рано или поздно начальство серьезное замечание сделает, если не принять срочные меры. Значит, надо искать неиспользованные резервы.

Выборочно приглашаю кое-кого зайти с черного хода. В виде эксперимента. Испытаю, думаю, этот вариант на практике, посмотрим, что из этого получится. Другого выхода, кроме парадного, простите за игру слов, нету. Главное, чтоб покупателю было хорошо!

Когда наблюдаю — ему неплохо. Нравится ему даже С черного хода. В очереди не надо стоять. Со мной или моим заместителем Зоей Багратионовной интересно пообщаться. Заходит, бывает, кто-нибудь, руку протягивает. «Здравствуй, Котя, тысячу лет тебя не видел». «Как же, — говорю, — тысячу, товарищ участник эксперимента, если ты вчера приходил за ящиком, которые я люблю делать?..» Словом, дружественная, располагающая обстановка создается с черного хода, чего никак не скажешь о парадном, где иногда и толкотня и пререкания.

Постепенно расширяю эксперимент. Но поскольку это дело новое, то особое внимание уделяю подбору для участия в нем самых достойных. Со всей тщательностью рассматриваю каждую кандидатуру, иногда даже с женой и тещей. Авторитетных людей к этому привлек. Придет, допустим, не знакомый ни мне, ни Зое Багратионовне человек, скажет: «Я от Ивана Ивановича» — и все ясно. Значит, нужный для эксперимента человек. Или, например, предъявит рекомендацию в письменном виде, записку то есть. «Котя, это от меня. Иван Петрович». И тоже все ясно. И мне и Зое Багратионовне. А вот стажеру ОБХСС Птунчикову почему-то не ясно. Интересно, почему? Где же знаменитый шерлокхолмсовский метод дедукции?!

И вот теперь, когда эксперимент вступил в решающую стадию, когда уже не единицы, а десятки покупателей включились в него, такое непонимание со стороны стажера Птунчикова способно свести достигнутое на нет. Ведь, разговаривая с некоторыми участниками эксперимента, он, казалось бы, вполне мог убедиться в его значительных результатах. Покупатель-то доволен! И в протоколе черным по белому зафиксировано, что с черного хода обслуживание не хуже, чем с парадного. Правда, товар здесь не выложен, как обычно, на прилавок, он из-за тесноты подсобных помещений хранится в основном где-нибудь под, но этот недостаток восполняется чутким и сердечным обхождением. А недавно мы внедрили такую прогрессивную форму обслуживания, как предварительные заявки. «Котя, прибереги на субботу кило икорки. Твой Парамонов». Птунчиков сам читал эту заявку и мог убедиться, что это выгодно и удобно.

Не совсем понял по молодости лет стажер Птунчиков и конечную цель эксперимента: если черный ход придется по душе покупателю, то почему бы не разгрузить парадный хотя бы на треть? Какая в конце концов разница: откуда продавать товар? И очень жаль, что стажер Птунчиков не пожелал пару раз лично поучаствовать в эксперименте, он бы смог также убедиться в том, насколько это привлекательно.

Вот поэтому и дрожит моя рука, а буквы ложатся, куда хотят, потому что я чувствую, что стажер Птунчиков явно не в ту сторону стремится, куда бы стремился сам Шерлок Холмс. И если его своевременно не поправить и не подсказать ему правильную дорогу, то может статься, что свое первое самостоятельное дело он провалит с большим треском. А кто гарантирует, что после этого он не разочаруется в избранной профессии, не оставит органы следствия навсегда?

Я решительно заявляю: стажера Птунчикова надо спасти! Не для того государство затрачивало на него огромные средства в юридическом институте, чтобы на первом же самостоятельном деле потерять молодого специалиста! Надо проявить гуманность и немедленно поручить Птунчикову более простое задание, если уж эксперимент в гастрономе номер пять оказался для него сложным. И тогда Птунчиков себя проявит. Шерлоками Холмсами не рождаются, ими становятся!

К сему — Бородюк К. К., директор гастронома.

ТРОЕ В БАССЕЙНЕ

К вечеру доцент смертельно устал, потому что отчитал семь пар в институте. А еще предстояло тащиться на край города, принимать в техникуме зачеты у заочников.

«Ну их к черту, — подумал доцент. — Надо отдохнуть. Схожу в бассейн, поплескаюсь».

Он отыскал пропуск в только что построенный водный дворец, позвонил в техникум, сказал, что нездоров, пусть найдут замену.

Через полчаса был в бассейне. Моложавый представительный сторож бдительно осмотрел неспортивную фигуру доцента.

— Раздевалка там…

Доцент с — трудом разыскал в сложной коридорной системе раздевалку, принял душ.

В бассейне купались двое. Официальное открытие дворца еще не состоялось, и допуск сюда имели только проектировщики и строители.