Страница 3 из 69
Пока бабушка спит, я убралась в доме по-быстрому, да поставила чан воды на плиту. Суп сварить. Свекольник.
В том году специально для него закрыла несколько банок заготовок. Холодная похлебка шла хорошо в такую жару.
— Дайте розу для угрозы, — напевала под нос себе песенку, помешивая овощной бульон.
— Мирка, здорова! — В дом ввалился дядя Дима.
Мужиком он был нормальным. Любил выпить, как и все тут, в общем-то, но и про ответственность не забывал.
— Привет, Дим Саныч. Останешься на свекольник?
— С удовольствием. Как раз пока он стынет, дрова успею вам нарубить. — Мужчина потер руки и усмехнулся.
— Спасибо вам большое.
— Да что ты! — Махнул рукой. — Кто ж даст старушке и девчонке топором орудовать? Себе пальцы еще отрежете, и что делать будем?
– Пришивать обратно, – брякнула и засмущалась.
Дмитрий снял рубашку, размял пальцы и пошел во двор. В это время, я разлила свекольник по тарелками, нарубила в него зелени, почистила чеснок, порезала черный хлеб.
Бабушку будила долго. Так долго, что испугалась… После всех ее сказок, мысли всякие в голове буйствуют.
— Эх, Мирка, муж тебе достанется тяжелый, — первые слова после пробуждения были странные. — Но ты потерпи и любовь к тебе, его изменит. Не знал он нежности никогда. Помни об этом, не отталкивай.
Взрослого состоявшегося мужика изменит только могила, или лопата… Которой эта ямка и копается.
— Баб Глаш, ты что-то соня сегодня, — дядя Дима вытер пот со лба, да сел за стол.
— Помирать я нынче собралась.
— Поживете еще. Мир, ты не переживай. Моя матушка тоже после шестидесяти лет каждый день, да едва не при смерти была. Это, видать, старческое.
— Сам ты старый, Димасик. А я правду, говорю. После моей смерти, Мирелла исчезнет. Вы ее не корите, так надобно. И не ищите — не вернется. Похороните меня всей Ольховкой, да дочери моей не сообщайте. Завещание я написала. Оно под матрацем хранится, как и деньги на гроб. Памятник мне не нужно ставить. Обычный крест в землю воткните, да и хватит.
— Баб Глаш, хорош суету наводить, — Дмитрий обеспокоенно на меня посмотрел.
Пожала плечами.
— Она весь день такая, — проворчала. — Небылицы рассказывает.
— Да, по сказаниям, твоя ба мастер. Чего только стоит рассказ про вечный огонь.
Бабуля причмокивая, ела свекольник.
— Кстати милая, огня не бойся. Не враг он тебе, как и мертвецы. Помни, что я сказала. Люблю тебя, кровиночка ненаглядная….
Голос оборвался, а тело бабули поддалось вперед. Лицо угодило прямо в тарелку с супом. Красно-розовые брызги оросили стол, пол, стены и наши, перекошенные от ужаса с дядей Димой лица.
— Бабушка! — Закричала.
Дмитрий подбежал, отбрасывая табурет на пол. Приподнял бабулю и прощупал пульс.
— Мирка, его нет, — прошептал он. — Пульса-то нет…Ох, что делать-то… Что делать-то...
— Положи ее на пол быстрее. Давай искусственное дыхание попробуем. Я жму на сердце, а ты вдыхай, — приказала я, хотя голос и руки дрожали.
— Поздно, Мир…
— Блин, блин, блин, — шептала я.
Слезы лились из глаз. Зажала рот рукой, чтобы не заорать в голос.
«Помни про обет», — услышала я голос в голове. — «Колодец».
Наклонилась к лицу бабули и поцеловала в лоб, закрывая глаза.
— И я тебя люблю, мама, — всхлипнула. — Дим Саныч, мне нужно обещание, данное ба выполнить, иначе расклеюсь окончательно. Если пропаду, похороните по совести.
— Ты куда?
— К колодцу.
— Ты топиться-то не смей! — Испугался мужчина.
— Не собираюсь! — Прокричала я, захлебываясь слезами.
Сначала забежала в комнату, натянула кроссовки, покидала в рюкзак кучу разных вещей, в том числе и телефон.
Бег — это самый не любимый вид спорта. Но сейчас, когда ветер бил в глаза, размазывая слезы по щекам, я на это не обращала внимание. До колодца добежала за двадцать минут, сильно запыхавшись.
— Блин, какие там слова-то были…
Постояла, помялась несколько минут.
— Блин, Мирка… Фигней страдаешь. Там бабушка умерла, а ты всякую дичь творишь.
Снова слезы льются из глаз. Раз уж пришла, надо исполнить обед.
— Верни меня в мир первородный, срок заточения Сириусов прошел! — Как а духу крикнула я в колодец. — Верни меня в мир первородный, срок заточения Сириусов прошел! — Во второй раз ворона закаркала над ухом и сильно меня напугала. — Верни меня в мир первородный, срок заточения Сириусов прошел!
Нагнулась и посмотрела внутрь. Там даже воды нет, не говоря уже о веревке и ведре. Заброшенное корыто, обросшее травой.
— Бабуль, я исполнила твое пожелание, а теперь могу спокойно тебя оплакать и похоронить.
Сделала шаг от колодца и замерла. Не могла пошевелиться. Меня словно затягивало куда-то.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а!
Закричала и налетела на деревянные брусья колодца. Схватилась за них, а они словно исчезли под моими пальцами. Крик застревает в горле, когда меня приподнимает и кидает прямо в бездну. Сердце замирает от страха, а я лечу с такой скоростью, что жмурюсь. Внутри все переворачивается. Я куда-то врезаюсь, и мой нос наполнятся запахом леса, а руки зарываются во влажную землю.
Открываю глаза и смотрю на небо, где видны две луны. Две неземные планеты… Вокруг темно…
— Это точно не Ольховка, — от переизбытка эмоций перед глазами замелькали черные точки, и я уплыла куда-то в бессознание.