Страница 51 из 102
— Мы делаем работу заранее, — пояснил Тейер. — Я уже готовлю поздравления к предстоящему дню Святого Валентина.
— А вам не трудно работать сразу же после похорон, мистер Тейер? — поинтересовался Клинг.
Вопрос был настолько жестоким и бессердечным, что Хейвз испытал неодолимое желание заткнуть ему рот и дать по зубам. Какое-то мгновение он видел боль в глазах Тейера, и ему самому стало больно. Тейер произнес очень тихо:
— Да, мне трудно работать.
— Мистер Тейер, — быстро вмешался в разговор Хейвз, — поверьте, мы, не хотим быть навязчивыми в такое трудное для вас время, но мь1 кое-что должны выяснить.
— Да, вы говорили об этом, когда мы виделись с вами в прошлый раз.
— Совершенно верно, и нам опять приходится вас беспокоить.
— Да, я вас слушаю.
— Вы знали, что ваша жена собиралась возбудить дело о разводе? — опять резко спросил Клинг.
Тейер удивился.
— Нет, — сказал он и, помолчав, спросил — Откуда вам это известно?
— Мы разговаривали с ее адвокатом, — пояснил Хейвз.
— Ее адвокатом? Вы имеете в виду Арта Патерсона?
— Да, сэр.
— Он мне ничего об этом не говорил.
— Мы знаем. Она просила его об этом.
— Но почему?
— Она так хотела, мистер Тейер.
— Мистер Тейер, — не унимался Клинг, — вы уверены, что не подозревали о намерениях жены развестись с вами?
— Абсолютно нет.
— Несколько странно. Вам не кажется? Женщина собирается уйти от вас в следующем месяце, а вы не имеете даже ни малейшего подозрения, что что-то назревает?
— Мне казалось, что она счастлива со мной, — пояснил Тейер.
— А ее мать говорит другое.
— Что именно?
— Если мне память не изменяет, в рапорте говорится, что миссис Томлинсон называет вас грубияном, считает, что вы любите командовать. А вы часто ссорились с вашей женой?
— Вообще никогда.
— Вы когда-нибудь били ее?
— Что?
— Ну били или ударили? Когда-нибудь?
— Никогда. Конечно, нет!
— Берт…
— Секундочку, Коттон, пожалуйста! Только одну секунду!
Он с нетерпением взглянул на Хейвза, а затем снова обратился к Тейеру:
— Мистер Тейер, вы хотите, чтобы мы поверили в то, что между вами и вашей женой не было никаких трений, тогда как все это время она крутила…
— Я не говорил, что между нами не было трений!
— …с другим мужчиной и планировала развестись с вами! Значит, либо вам было на нее совсем наплевать, либо…
— Я любил ее!
—..либо вы были настолько слепы, что не видели, что творится у вас под самым носом! Так что же это, мистер Тейер?
— Я любил ее. Доверял ей!
— А она вас любила? — выпалил Клинг.
— Я думаю, что да.
— Тогда почему же она собралась разводиться?
— Не знаю. Я только что от вас узнал об этом. Я даже не знаю, правда ли это. Откуда Мне знать, что это не ложь?
— Мы говорим вам, что это чистая правда. Она планировала уехать в Рено шестнадцатого мая. Это число вам о чем-нибудь говорит, мистер Тейер?
— Нет.
— Вы знали, что она регулярно встречается с Томми Барлоу?
— Но Берт… — Хейвз опять сделал попытку вмешаться.
— Так знал или нет?
— Нет, — прошептал Тейер.
— Так куда же, вы думали, она ходит каждую неделю или раз в две? — поинтересовался Клинг.
— Повидаться с матерью.
— А почему ее мать называет вас грубияном?
— Не знаю! Я ей не нравлюсь. Она могла наговорить вам обо мне все, что- угодно.
— Сколько вам лет, мистер Тейер?
— Тридцать три.
— А сколько было вашей жене, когда она умерла?
— Двадцать. Ну, почти двадцать один.
— И сколько лет вы были женаты?
— Почти три года.
— Ей было восемнадцать, когда вы поженились?
— Да, всего восемнадцать.
— А вам?
— Тридцать.
— Довольно большая разница. Верно, мистер Тейер?
— Да нет, если вы оба были влюблены.
— А вы были влюблены?
— Да. .
— И вы продолжаете утверждать, что ничего не знали о дружке вашей жены и о том, что она собиралась бросить вас в следующем месяце?
— Да. Если бы я знал…
— Очень интересно! И что бы вы сделали, если бы знали, мистер Тейер?
— Я бы поговорил с ней.
— И это все?
— Я бы попытался отговорить ее от этого.
— Ну а если бы не помогло?
— Я бы отпустил ее.
— И вы бы не грубили ей и не кричали бы на нее?
— Я никогда не был с ней груб, никогда… Я всегда к ней хорошо относился. Я… знал, что она намного моложе меня. Я очень ее любил… Очень…
— А что вы теперь к ней. чувствуете? Теперь, когда вы все знаете?
Тейер долго молчал и наконец сказал:
— Жаль, что она не обсудила все это со мной, — он скорбно покачал головой. — То, что она сделала — не выход. Ей нужно было переговорить со мной.
— Вы любитель выпить, мистер Тейер? — неожиданно поинтересовался Клинг.
— Да нет… Видите ли… иногда могу выпить немного. Не сказать, чтобы пьющий.
— А жена ваша выпивала?
— Только в обществе. Иногда мартини.
— А виски?
— Очень редко. .
— В комнате, где она была, найдены две бутылки из-под шотландского виски. Обе пустые. Одна перевернута, другая, по всей вероятности, выпита. Сколько, самое большое, могла выпить ваша жена?
— Ну, может быть, четыре рюмки. От силы пять, за вечер. Я имею в виду, где-нибудь на вечеринке.
— А как она реагировала на выпивку?
— В основном, немного пьянела после двух-трех рюмок.
— А от полбутылки скотча как бы она себя чувствовала?
— Думаю, такое количество свалило бы ее с ног, довело бы до бесчувствия
— Ей стало бы плохо?
— Наверняка.
— Ей когда-либо было плохо от спиртного?
— Пару раз. Она вообще-то так много никогда не пила. Так что трудно сказать что-то определенное.
— Вскрытие показало, что ваша жена не была пьяна, мистер Тейер. И тем не менее, полная бутылка виски, а может быть, и больше, была выпита в квартире, в день ее смерти. Либо выпита, либо вылита в помойку. Что вы думаете по этому поводу?
— Не знаю, что и думать, — откликнулся Тейер.
— Вы только что сказали, что ваша жена мало пила. Как по-вашему, могла бы она выпить целую бутылку виски?
— Право, не знаю. — Он слегка отрицательно покачал головой. — В моем представлении Ирэн не из тех, кто способен на самоубийство, и на прелюбодеяние, и на развод тоже. Откуда мне знать, что она могла или не могла бы сделать? Я не знаю эту женщину, которая, как вы предполагаете, убила себя и у которой был любовник, и которая собиралась в Рено. Такую я не знаю, понимаете? Зачем вы меня о ней спрашиваете? Это не Ирэн. Это какая-то… какая-то… какая-то…
— Кто, мистер Тейер?
— Какая-то незнакомка, — сказал он едва слышно. — Это не моя жена. Чужая. — Он опять сокрушенно покачал головой и повторил — Чужая…
В коридоре Врио Билдинг толпились музыканты, певицы, танцовщицы, композиторы, сочинители куплетов, распорядители и посредники, в воздухе звучал музыкальный жаргон «хиппи».
— Вот что, мужик, сказала я ему, плати две банкноты за уик-энд или адью, — донеслось из гула голосов до ушей обоих полицейских, как только они вышли из лифта. — Ну, дурак пошел и заложил свой инструмент. Ну я и говорю, мужик, как ты собираешься дуть, если спустил свою трубу. Ну а он мне и говорит, все равно не могу дуть, пока не достану травки. Ну вот и загнал инструмент, чтобы купить ее. Но и играть не может, не на чем.
Тут были девушки — крашеные блондинки с веселыми глазами в небрежно-развязной позе танцовщиц «хиппи», игроки на тромбоне с длинными руками и короткими козлиными бородками, посредники с пронзительным взглядом карих глаз за стильными очками в черной оправе, певички с зачесанными на одну сторону, свободно спадающими волосами. И опять тот же голос: «А я ему и говорю, с чего это я должна ради тебя выкладываться, если я ни для кого в джазе не стараюсь, а он что-то вроде того, что у нас все по-другому, детка. А я ему, что по-другому? А он мне руку под юбку засунул и говорит: «Это — любовь, детка». У края толпы — одинокий уличный торговец; человек, ожидавший встречи с пианистом, который, видимо, принимал наркотики с четырнадцатилетнего возраста; семнадцатилетняя девушка с прической в стиле «Клеопатра» в ожидании трубача, организовавшего для нее прослушивание в своей группе. Клинг не слышал всей этой несмолкающей болтовни, доносившейся отовсюду, не видел хорошеньких, хотя и слишком накрашенных девушек с задорным блеском в глазах, в легких платьях, обтягивающих пышные бедра. Они миновали запруженные толпой переходы, газетный киоск, где продавались мини-газетки, жирные черные заголовки которых уже не сообщали больше о смерти Ирэн Тейер и Томми Барлоу — с первой полосы их вытеснили сенсационные сообщения об очередной сумасбродной выходке Хрущева. Они с трудом пробрались сквозь толпу, как два бизнесмена, которые только что нанесли деловой визит и вышли к исходу апрельского дня на сумеречней свет.