Страница 51 из 72
— Ему некогда! — огрызнулась Ромашка. — Миша идет со мной к дяде Боре. А ты, — повернулась она к Свистуну, — топай отсюда, пока я добрая. Это ведь твоя выходка, Веник, и идея, и исполнение. И неуемное любопытство! Взял неподготовленного парня на дело, а после бросил во время грозы. Между прочим, Майкла к реке заманили! Еле коты отстояли, приютили в Нави от красного зова.
Венька аж съежился и побледнел. Посмотрел виновато на Майкла, понурился.
— Брось, — Майкл ткнул его в бок. — Я же сам виноват, поддался панике…
— Дело не в этом, — перебил Венька. — Тебя Лес зовет, я ведь слышу. Как-то напористо и настойчиво, каждой веточкой, каждым листом.
Ромашка взяла Майкла под руку, потянула в сторону, повела.
— Ой ли! — сказала громко, для Веньки. — Свистун что-то понял, смертельный номер! Ерофеев умеет думать, не все мозги свистом подпорчены!
— Зачем ты так? — укорил ее Майкл.
— Ничего, Веньке полезно, — уже тише, только для Майкла, с горечью пояснила Ромашка. — За него я даже сильней боюсь. Ты осторожнее Веньки, он слишком надеется на свой дар, бахвалится им, как ребенок. Дадут по зубам — и где его свист?
— Я буду рядом, Ромашка, — заверил, смутившись, Майкл. Ему не хотелось быть осторожным, особенно в глазах светлой девчонки с забавными конопушками. Мечталось быть сильным — сильнее всех! И спасти Затишье от недругов. Заслужить похвалу Гордея, признательность Власелины. Накормить всех котов в округе. Лишь бы Ромашка опять улыбнулась и потрогала узкой ладошкой лоб.
Гори, гори ясно, чтобы не погасло…
Майкл дернул Машкин портфель, повесил ремень себе на плечо. Ромашка не стала спорить, лишь закинула косички за спину и поправила челку. На фоне серой жилетки, связанной из кошачьей шерсти, и пушистой беретки ее лицо казалось особенно ярким, живым. Майклу хотелось щуриться, словно смотрел на солнце. Он нес за Ромашкой портфель и совсем не думал о Лесе, не слышал его, разве краешком уха. Там, в закоулках сознания, Лес продолжал шептать маминым голосом: Мишутка, спаси, Мишутка!
Дядя Боря встретил их на пороге, поставил отметку в листке Ромашки и сам проводил в палату, самую обычную, с койкой и тумбочкой, которую выделил Натариэль.
Наташа сидела на подоконнике и жадно разглядывала больничный двор, истосковавшись по свету и запахам, по траве и одуванчикам.
— Такая погода, Борис Игнатьевич! — жалобно попросила она при виде врача-тюремщика. — Неужели совсем нельзя погулять?
— Наташенька, не начинайте! — замахал руками Борис Игнатьевич. — Вот, привел к вам компанию, пообщайтесь, может, повеселее станет. Это Марья, юношу Майклом кличут. Прошу, принимайте гостей, дорогая.
Наташка легко спрыгнула на пол, весело улыбнулась ребятам.
Открытое лицо, румяные щеки. Никакой белизны и чахлости, лишь волосы остались белыми, но и они сияли на солнце.
— Вот что Толкиен животворящий делает! — не удержался Майкл.
Натариэль от души рассмеялась:
— Профессор творит чудеса! Я трилогию нарыла в библиотеке.
— Дядя Боря книг не писал, — с сомнением сказала Ромашка. — А если писал, в библиотеке их нет…
— Да нет же, — хихикнул Майкл. — Профессором называют Толкиена. Он в Оксфорде преподавал!
— Парень в теме? А почему не эльф? — кокетливо подколола Наташа.
— Потому что медведь неотесанный, — тотчас нашлась Ромашка. И продолжила официальным тоном: — Ты в курсе, что с тобой приключилось?
Натариэль пожала плечами:
— Борис Игнатьевич пытался рассказывать. Но это так больно и сложно…
Ромашка приосанилась и откашлялась. Поправила карточку волонтера, приколотую к жилетке.
— Ты и твои товарищи попали в местную аномалию. Там в девяностые годы производили наркотики на основе красных грибков.
— А я слышала про какую-то шахту, — с сомнением сказала Наташа.
— Это еще при царском режиме. Большевики карьер углубили. А беспредельщики нашли применение и заводу, и местной плесени. Когда их менты ловили, тут такой шухер стоял! Бандиты скинули груз в лесу, часть нашли, что-то осталось, вскрываются иногда заначки. Потому и зона закрытая. И соваться туда не надо.
— То есть, — вдруг улыбнулась Наташа, что-то явно себе уяснив, — мы нарвались на бандитский схрон и случайно запалили наркотик?
— Дядя Боря говорит, надышались знатно. Думаю, что твои друзья до сих пор скачут по лесу. Ничего, волонтеры их выловят.
Натариэль смотрела на Майкла, будто ждала подтверждения. Он кивнул: не хотелось врать, но Ромашка излагала ту версию, что устраивала Стариков. Текст был заучен, легенда работала, вон как полегчало эльфийке.
— Только, — сказал он строго, — в припадке твои друзья выложили в группе фотки с разведки. И расписали в Эльфятнике, как круто проводят время.
— Они живы! — закричала от счастья Наташа. — Просто все еще нюхают дрянь! Ну приход был, я вам скажу, киношные хорроры отдыхают!
Она подняла ладони к лицу, всмотрелась в следы ожогов:
— Майкл, а что я могу? Я посеяла телефон, когда бежала к реке. Знаешь, трудно ныкать мобилу и тащить котел с кипятком. А без мобилки я в Эльфятник не влезу, в памяти все пароли и доступы. Валяется где-то на берегу, может, волонтеры найдут?
Ромашка и Майкл переглянулись.
Телефон эльфийки остался в Лесу. И насколько это плохо, понимали оба.
— Мы поставим задачу группе, — обещала Ромашка. — Только ты расскажи, что помнишь, с самого начала галлюцинации. Есть какие-то ориентиры?
Натариэль забралась в кровать, прикрыла ноги шерстяным одеялом, будто майский день обернулся зимой, беспроглядной и люто холодной. В палате как будто стало темней.
— Я попробую, — шепнула она. — Марья, мне до сих пор так страшно, что не хочется вспоминать. Тоскливо, будто всю душу вынули, скрутили и бросили на дороге. Борис Игнатьевич говорит, это последствия отравления. Не отпускает, а мне нужно вернуться, хотя бы позвонить в Белокаменск! Остановить подготовку к игрищам, потому что нельзя в Тихий Лес. Нельзя! В память о мальчиках…
Ромашка встала со стула и решительно включила свет.
Больничные лампы вспыхнули ярко, так, что резануло глаза, и сумерки с шорохом отступили, уползли под кровать, схоронились в углах.
Наташа ободрилась, улыбнулась:
— Вот что бывает с теми, кто лезет в запретную зону. Ладно, рассказываю по порядку! Сначала мы шли болотом…