Страница 43 из 72
— Да ладно, чего ты сразу. Уж пошутить нельзя. Круг — в самом деле часы. Он словно поделен на двенадцать секторов. И от каждого ведет тропинка. Иногда циферблат сдвигается, и происходит сбой. Как, почему, никто не знает. Это еще при царе случилось, когда стали сгонять в Затишье разных странных и непонятных. Всех чесали под одну гребенку, вот и треснуло Троемирье, когда смешали и Навь, и Правь. Напихали в формулу все неизвестные, какие смогли найти. Ну и не решилось сие уравнение, не потянул его мир. Да как треснет полотно вечности! Лоскуты разлетелись, а связь осталась. Затишье — самый большой Лоскут. В нем есть дыры — Кунсткамера и Застава. Поместье, монастырь и еще по мелочи унесло куда-то вовне. Отдельная тема — Тишинка, речка во всех мирах-Лоскутах.
— Прямо как речка Смородина.
— Ясен пень! Оттого Янина на Заставе живет. Прям как дома бабка устроилась: и река, и коты, все по канону. Будто и не тащили с печи из избы с куриными лапами, не совали в мешок зачарованный. Не волокли на край света сторожить инородную гниль в Лесу.
— Ох, и метелка ты, Веник, все метешь и метешь! По тропинкам можно попасть в Лоскуты. Но когда гроза да еще лесная, циферблат становится нестабилен, он вращается и путает тропы. Лучше на Круг в грозу не соваться. Ну, ты помнишь, как гнали обратно, да? — Влад закончил ковыряться в земле и стоял на отметке с цифрою девять.
Только сейчас Майкл заметил, что кто-то процарапал на Круге цифры, и самые растоптанные тропинки идут на полдень и на два часа.
— Полдень — поместье, — пояснил Влад. — Двухчасовая ведет в сады. Девятка в пещеру, десятка к монахам. Направление я уловил, но девять или десять, понять не могу, много времени прошло да и ноты спутаны, не выходит единой мелодии.
— Ну так мы по двум дорожкам скатаем! — обрадовался неугомонный Веник. — Пещера! Подумаешь! Фигня вопрос, с Владом в пещере вообще ништяк. Едем?
Влад промолчал.
Зато новый голос ответил:
— Разумеется, господа. Крутите педали аккурат до Кунсткамеры. И шутить со мной не советую, с вами я даже вспотеть не успею.
Майкл обернулся и увидел Добрыню. Тот выглядывал из окна машины и апатично жевал соломинку. Смотрелся при этом до того простецки, что у Майкла зачесались руки. Но Венька и Влад спорить не стали, покорно ушли с циферблата на шестичасовую тропу.
— Не надо, Миха, — посоветовал Венька. — Бесполезно, да и Гордей приказал. А ты вроде как волонтер? — и добавил, поднимая велик с травы, так серьезно, что Майкл ощутил его возраст, истинный, от даты рождения: — Мы только веточки, молодняк. И сил нам отмерили, что кот чихнул. Старики уйдут, сами не выдюжим. Без Старичья Затишью не быть.
Варька не помнила, сколько времени они провели на поляне.
Связи не было, интернет отсутствовал даже на одинокой березе, куда Ники залез от отчаяния. Будто в данной реальности вообще не знали о том, что такое Всемирная сеть.
В серебристом ягеле чернели тропы, протоптанные их ботинками.
Они ели мох, будто олени, они выжимали из ягеля влагу.
На бересте и еловых ветках приучились кипятить воду. Разобрав бесполезный термос, превратили его в котелок, вынув колбу и сделав обвязку.
Раз за разом пытаясь уйти с поляны, они попадали в кромешный мрак. То ели сплетались так плотно, что некуда было руку просунуть, то оказывались в сумерках у болота, в старом лагере Натариэль, даже если прорывались в другую сторону. Хотели вернуться обратно к дороге, но вешки на болоте пропали, ни рун не нашли, ни зарубок, ни палок. Только вывозились в грязи и потеряли рюкзак с телефоном. Как только сами остались целы? Этого Варька тоже не помнила.
Вроде теряла сознание, уже по горло в ледяной жиже, а потом очнулась на теплом ягеле, под ярким весенним солнцем.
Ники утверждал, что брал провизию в расчете на несколько дней. На два? На три? Он не мог сказать. Но еще оставалось немного гречки, пара банок тушенки и кулечек конфет. Их берегли, как драгоценность, подвешивали к ветке березы в наглухо завязанном рюкзаке, чтоб не растащили дикие звери.
Ягель был, как страница в книге. Утром они читали новости из незатейливой лесной жизни, обсуждая за глотком кипяченой воды, кто приходил и зачем. Деловито бродили копытные, то ли олени, то ли мелкие лоси, держались по краю поляны подальше от валуна. Как они проходили сквозь ельник? Этого Варька понять не могла. Ник пытался выслеживать лосиков, выход искал и мяса хотел, но так никого и не встретил вживую. Шебаршили остатки припасов белки. Варька, пойдя по следу, обнаружила пень с десятком орешков, прогнивших, но условно съедобных. Ники ржал, что они докатились и объедают пушистиков, но глаза его выдавали, беспокойные и невеселые.
Ники боялся, что суперидея с добычей бесценных корундов будет стоить жизни ему и сестре. Вслух он этого не говорил, фальшиво радовался приключению. Утверждал, что случился игровой сбой, эррор фаталити, так сказать, оттого их водит по кругу. Но баги вычистят, перезагрузят, и они обязательно пройдут уровень.
Варька считала Тихий Лес аномалией: они попали во временной капкан, и теперь им тут жить до скончания века. Главное, продержаться до лета, а там пойдут ягоды и грибы. Станут, как белки, запасы делать.
— Завтра попробуем снова сквозь ельник, — хлебая пресный гречневый суп с кусочком говяжьего жира, озвучил нехитрый план Ники. — Только в болото не сунемся. Сразу рванем вниз по склону к реке. Я вспомнил, тут рядом река, Тишинка. А за ней сады и городок, вдруг заметут в ментовку, хоть покормят по-человечески. Тюремная баланда, Варюха, прикинь!
Варька кивнула с сомнением. Баланда — это, конечно, круто, но вряд ли их выпустят из аномалии. Хотя… Отчего не попробовать?
Мысль о нормальной еде, о горячей ванне и стакане чая отчего-то ее взволновала без меры, и она подскочила еще до света, выбралась на росистый ягель, укрытый густым туманом, словно лохмами седой старухи. Палатка сверкала, как алмазный панцирь, покрытая капельками росы, было тихо настолько, что сводило пальцы от одиночества и предчувствия гибели.
Потом треснул сучок, другой. Зашелестел податливый ягель.
Варька увидела тень в тумане. Кто-то высокий, статный, перебирая тонкими ножками, терся об их березу.
Олень! Вон рога какие! Это ж целое дерево, а не рога!
Варька тихонько пнула палатку, шепотом позвала Николку.
Тот выбрался сразу, тоже не спал. Увидел и офигел:
— Это ж сколько мяса гуляет без толку! Варька, да тут килограммов сто!
— Не тронь животное!
— А жрать ты хочешь? Один скелет под кожей остался! У меня тут копье заточено…