Страница 58 из 135
Я помог брату подняться, и мы вместе вышли на просторную террасу. Обратившись в дракона, я осторожно схватил Фара лапами и, убедившись, что держу его крепко, полетел над столицей в лесную чащу.
Мы улетели, никого не предупредив… Никто в замке не знал, как будут горько плакать ночью…
Как сейчас помню этот вечер. Солнце клонилось к горизонту, облив облака розовым вином. Внизу кипела городская жизнь, что каждый вечер зажигала яркие фонарики на широких улицах. А ветер бил по ушам, заглушая последние хрипы моего дорогого друга.
Прибыв на место, я уже не чувствовал ничего. Мыслей не осталось — все затмила апатия. И не было чувства хуже, чем зияющая пустота, что разъела дыру в моем сердце. Да я и не был уверен, что это самое сердце у меня есть. Если только маленький, черствый уголек… но меня это мало волновало. То был мой долг. Я обязан был сделать это ради брата. Обязан прекратить его мучения.
Крепко обнявшись напоследок, я приготовился колдовать страшное заклинание, которому меня и научил Фар. Если бы тот ребенок, каким я был, знал, как он будет использовать "Испепеление", он бы отрубил себе руки, лишь бы избежать тяжелой участи. Но время не повернуть вспять.
— Кая, — отойдя назад, сказал напоследок брат. — Передай моей жене, чтобы дала нашей дочери это имя. И передай ей… всем, что я их люблю. Где-то я был неправ, где-то были неправы они. Я прошу прощения и прощаю всех, кто сделал зло мне, — таким спокойным я еще никогда его не видел. Ни страха, ни боли, ни отчаяния не отразилось на его лице. Лишь умиротворение и готовность уйти из этого тела. Он был готов покинуть нас…
— Я буду помнить тебя, Фар, — скрепя сердце, я сжал челюсти и встал в стойку. Одинокая слеза скользнула по щеке, но я не позволил себе большего проявления эмоций. Не позволил, потому что они исчезли… Их засосала черная дыра в моей душе.
— Прощай, братишка, — мужчина в последний раз с улыбкой посмотрел на небо и закрыл глаза, ожидая кончины. — Спасибо тебе.
— Спасибо за все, — прошептал я, и столб голодного пламени кинулся к умирающему дракону.
Дракон сгорел в огне… Смешно и нелепо, если бы не было так больно…
Смерть наступила незамедлительно. Не было ни криков, ни стонов… Лишь секунда, и вот теплый ветер уже подхватил золотой пепел, разнося его по разным уголкам планеты. Не оставляя ничего после себя, кроме белых хлопьев, что когда-то были травой.
Я упал на колени, не веря в происходящее. Мечтая поскорее все забыть. Боль в груди нарастала, но мозг отказывался принимать жестокую реальность, впадая в уныние. Тело вмиг ослабло, словно погружаясь в сон, а тошнота заполнила горло.
Нет… Моего брата больше нет…
И как бы горько мне не было, даже в свой последний час Фар заботился обо мне. Ведь совершив этот поступок, я получил свое истинное имя, данное мне богиней.
Последняя капля сопротивления вместе с холодным потом упала на стол. Сил держаться больше не было.
Я проиграл… Проиграл в битве за разум и был готов смириться со своим поражением.
Желание выпить заполнило все мои мысли, не оставляя даже маленького шанса на спасение. Ведь тот жужжащий улей, в который превратилась моя голова, был невыносим. Он ожесточенно мучал меня, жаля изнутри. Убивая каждую нервную клетку моего мозга.
Я сглотнул слюну, а дрожащая рука потянулась за единственным противоядием. За "лечебной настойкой", что прервет мои страдания.
Тяжело. Слишком большой груз ответственности на моих плечах. Я не справляюсь… Не справляюсь…
Хотя бы сейчас, на пару часов, но я подарю себе желанное забвение! Забуду о проблемах и делах! Забуду о своем гадком прошлом… Забуду! Все забуду!
Очертания комнаты расплылись, словно больше не существовало пространства вокруг. Лишь черное, вязкое болото, которое медленно затягивало меня, неприятно облепляя кожу. И чем ближе была моя рука к коньяку, тем сильнее я погружался на дно.
Мне не спастись.
Я уже взял бутылку со сладким ядом, по уши увязнув в трясине, но остановился на мгновение, разлепив веки.
Разрезая смог, на мое лицо упал маленький лучик света, что согревал своим сиянием щеки. Немного ослеплял, но я никак не мог насмотреться. А теплый свет становился все ярче. Больше. Очищал черное болото от грязи, превращая его в прозрачную воду. Освобождая меня из пут зависимости.
И наконец лучик солнца протянул ко мне руку помощи…
Я словно очнулся ото сна. Страшного и невыносимого кошмара, что быстро развеялся в реальном мире.
Мягко и нежно кто-то сзади обнимал меня, любовно прижимаясь к обнаженной спине. Хрупкие руки на моей груди подрагивали, а легкое дыхание между лопаток щекотало кожу.
Элис казалась холодной по сравнению со мной. Словно ей, как и мне в душе, не хватало тепла. Но даже так, она смогла осветить ту тьму, что поглотила меня.
Моя маленькая феечка-спасительница.
— Прости меня, Рин, — девушка прижалась щекой ко мне, отчего по спине скатилась пара слезинок. — Я… действительно сделала поспешные выводы насчет тебя. Я так виновата… Прости…
Дыра в моей душе начала медленно затягиваться, забирая вместе с собой проснувшуюся зависимость. Казалось, я слышал мерзкое шипение той змеи, что была вынуждена уйти в свою нору, потерпев поражение.
Элис… Она спасла меня. На самом деле спасла одним своим прикосновением. Своими словами.
Коньяк я вытащил и поставил на стол с твердым намерением выкинуть. А может, приготовлю нечто сладкое с его помощью (не пропадать же добру).
— Элис, — через некоторое время сказал я, смакуя ее имя, — как ты относишься к тирамису?
— Тирамису? — переспросила она, вскинув голову.
Я повернулся к ней лицом и поднял на руки, чтобы тут же усадить на стол перед нами. Жалобно звякнула тарелка с лимонным печеньем, а феечка успела лишь с удивлением вздохнуть и вцепиться в мои плечи. Ее большие, покрасневшие от слез глазки быстро метались из стороны в сторону, словно у запуганного олененка, пока я не перехватил ее взгляд.
Одним движением сократил расстояние между нашими лицами до незначительного сантиметра.
— Да, тирамису. Человеческий десерт из кофе, печенья, сыра маскарпоне, коньяка, сахара и яиц. Чем-то напоминает пирожное воронов-оборотней, только холодный вариант. Уже соблазнительно звучит, не правда ли? — не сдержав улыбки, я приобнял Элис за талию и придвинул к себе, невольно заставляя ее раздвинуть ноги шире.