Страница 44 из 135
Глава 15. Монстр на таблетках
На моих руках умер энлид… Умер, а я не успела его спасти, хотя могла… Я так хотела…
Лимузин, на котором мы ехали домой, сейчас казался мне невероятно душным, хоть кондиционеры и поддерживали в салоне идеальную температуру. Но даже так, мне хотелось просто сжаться в темном углу, накрыв себя крыльями и не привлекая внимания. Одно дело — грозиться убить, спасая товарища, а это… Это совсем другое.
Когда мы вышли из той злосчастной комнаты, все было как в тумане. Только помню, что к нам подходил Нак, который как-то замял этот инцидент. Нам удалось выбраться сухими из воды.
Мне казалось, учитывая разбушевавшегося элементаля, что я оставила в главном зале, мы должны были стать главными подозреваемыми. Но нет. Даже когда прибыла полиция, Его Высочество коротко изложил суть вещей, показал документ с печатью "государственной важности", и от нас тут же отстали.
А сейчас… Сейчас я сидела на коленях принца, опустив голову на его плечо, и… Ничего.
Я ничего не чувствовала, кроме пустоты в сердце. Не хотелось ни плакать, ни истерить, ни злиться. Лишь зияющая черная дыра, что поселилась в моей душе и повергающая меня в депрессию, будто в болото. И чем сильнее я брыкаюсь, пытаясь выбраться, тем глубже ухожу на дно, где меня ждет безразличие.
Я чувствовала себя такой уставшей, словно неподъемный груз упал на мои плечи. Меня тошнило, а тело казалось настолько ничтожным и слабым, что мне самой хотелось умереть. Лишь бы избавиться от всех проблем.
Спать. Я просто хочу уснуть и все забыть.
Но только я пыталась провалиться в счастливое забытие, как образ умирающего дворецкого вставал перед глазами:
Похожа на отца? Откуда он знал моего отца? И знал ли вообще? Но что означало слово "змей"?…
Не знаю и не хочу знать. Надоело. Мне уже все надоело. Если так пойдет и дальше, то я… Я… Я не знаю, что будет со мной.
В очередной раз, когда я пыталась найти в себе какие-нибудь эмоции, понимая, что иначе мне будет только хуже, я вновь натыкалась на ненавистную пустоту. Слез уже не было: я давно их все выплакала.
За всю мою жизнь смертей было не так много. Только несколько служанок, чьи трупы я случайно находила в лесу, за фамильным особняком. Я порой сбегала туда, но дико пугалась, когда видела знакомое лицо, что болталось на веревке, словно марионетки.
Да. Жизнь в нашем доме не была сладкой. Слуги часто совершали самоубийства или умирали от болезней, словно мы были прокляты. И конечно же, мать винила во всем меня.
Но пришел и ее день, после которого меня больше никто не бил.
Мне было лет 45 — совсем юная по меркам фей — когда мама заболела. Я не видела ее, но знала, что она страдает, а отцу плевать на нее. Словно тогда все и вскрылось. Эту стервозную женщину никто не любил, лишь радуясь, что скоро она уйдет в мир иной.
— Отвратная у меня дочь, — помню я ее предсмертные слова, когда безобразное от болезни лицо пожелало меня видеть. Впервые, за все время. — Неблагодарная. Черная! Довольна?! Ты словно проклятье! Слуги дохли из-за тебя, как мухи! А теперь ты решила и меня выжить?! Не дождешься, тварь! — женщина резко села, с ненавистью смотря на меня, но тут же закашлялась, отхаркивая кровь в белый платочек.
Увидев мерзкое красное пятно, леди пришла в бешенство. Ледяные пальцы с силой сжали ткань и кинули в меня злополучный комок, от которого я даже не попыталась увернуться. Он все равно не долетел бы.
— Как только ты родилась, начались проблемы, — глаза матери наполнились слезами, и она обессилено упала на мягкие подушки. — Фаин словно забыл про меня. Про меня — его красавицу жену! Для него существовала только ты… Только его маленькая дочь, что так похожа на него… Он никогда так не смотрел на меня, как на тебя в тот момент… Что бы я не делала, не было в его взгляде нежности… Не было того восхищения… Не было любви… — ее голос охрип, а по щекам скатились соленые капли. Она словно изливала душу перед смертью, вспоминая все моменты, что убивали ее долгие годы. — Я тебя ненавижу за это. Я столько раз хотела тебя убить, но он не позволял, хоть и не ругал меня… Это все твоя вина. Это ты виновата! Если бы не ты… — фея снова перешла на крик, глотая слезы. — Если бы не ты, я была бы счастлива! Все было бы хорошо! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СДОХЛА ПРИ РОЖДЕНИИ?! — мама схватила с тумбочки стакан с водой и изо всех сил, что оставались в слабом теле, швырнула в меня.
Мое лицо оставалось бесстрастным, и я просто уклонилась, позволяя стакану разбиться о стену, разлетаясь по комнате тысячами осколков и образуя огромное мокрое пятно на обоях.
— ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛА?! АХ, ТЫ ТВА… Кх-кх-кх… — женщина закашлялась, а ее лицо побагровело. Шея вздулась, как у жабы, а морщинистые руки тряслись. У нее начался приступ. — Б-быстрее! Кх-кх! Дай мне лекарство, тварь! — но я не шелохнулась, продолжая наблюдать за тем, как она умирает.
— Матушка, вы разбили стакан с водой. Как я могу разбавить вам лекарство, если нет воды? — в тот момент в моей душе также ничего не было. Ни стыда, ни грусти, ни страха. Лишь легкое предвкушение.
— НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАК НАЗЫ… КХ-КХ-КХ… — приступ увеличивал свою силу, отдаваясь вибрирующим ревом, из-за чего женщина начала задыхаться. — П-позови кого-нибудь из… кх-кх-кх…
— Я вас не понимаю, матушка. Говорите четче, — холодно произнесла я, наблюдая.
— ПОЗОВИ СЛУГ!!! — взревела она, покрываясь пятнами. Воздуха оставалось все меньше.
— Вы что? Забыли, дорогая матушка? — я подошла ближе к кровати, смотря ей прямо в глаза. — Те, кто был вам предан в этом замке, давно повесились или же совершили иное самоубийство, — я приблизилась к тумбочке и отодвинула лекарства, за которыми так усердно тянулась мать. — Вы здесь никому не нужны. Никто не рад вас видеть, — тихо, но холодно отчеканила я, наблюдая, как расширяются некогда красивые красные глаза, а сморщенная рука хватается за опухшее горло. — Вам действительно лучше умереть.
— М-монстр, — прохрипела она, судорожно пытаясь сделать вдох.
— Это вы меня такой сделали, ма-туш-ка. Это ваша вина, — сталь слышалась в каждом моем звуке, а из глаз женщины скатились две одинокие слезинки.
— Как же вы похожи, Фаин… — прошептала она и упала, бесцельно смотря стремительно тускнеющими глазами в потолок.
Тело еще дергалось некоторое время, но вскоре комнату наполнила звенящая тишина, что больше не прерывалась маминым дыханием.
Она умерла.