Год змеи

Получая кандидатскую карточку, Негмат понимал, что звание коммуниста обязывает его к чему-то большему, чем было до сих пор. Устав требовал от него непримиримости к недостаткам, смелости и упорства в этом деле. И он как-то вместе с дежурным механиком Саттаровым внимательнее обследовал автомобили, выходящие на линию. Пришлось только из колонны карбюраторных машин вернуть сразу восемь. У первого «ЗИЛа» не работали сигналы поворотов, у второго текла тормозная жидкость, у третьего люфтил руль выше нормы.

Это было неслыханным в истории базы «ЧП». Начальник колонны, убедившись в том, что уговорами и прочими доводами не обойтись, вынужден был сообщить об этом Ташпулатову. Тот был болен и отлеживался дома, но, узнав о случившемся, приехал, выслушал все спокойно и отменил решение инженера по «тб» без всяких объяснений. Правда, не распекал всенародно Негмата, как он себе позволял в отношении слесарей и медников, к примеру, снова пригласил к себе в кабинет и, только за ним закрылась дверь, назидательно произнес:

— Я, парень, давал тебе рекомендацию в партию не за тем, чтобы ты вставлял палки в колеса коллектива. Восемь машин для колонны — это полтора процента сверхпланового ее коэффициента использования парка, за которые и ты, между прочим, тоже получаешь премию. — Затем и вовсе миролюбиво добавил: — Не надо ломать дров, не обдумав все до конца, посоветуйся хотя бы со мной. Я не враг себе. Но в твои обязанности входит обеспечение данного показателя. Чтоб это было в последний раз.

Негмат чувствовал себя неуютно, директор своим распоряжением словно бы поставил его в угол, как провинившегося сына, причем обошелся без шлепка по мягкому месту. Но лучше бы он его ударил! Тогда бы Негмат знал, что делать дальше. А тут… обошелся как с несмышленышем. Коллектив это именно так и воспримет. Мол, петушок хотел крикнуть настоящим петушиным голосом, только ему не позволили силенки. Рассвет пропел все-таки главный петух. И от осознания этого хотелось плакать. С другой стороны, то, что директор обходился с ним не как с другими — деликатно, — убеждало Негмата в мысли, что тот его попросту боится. И это не отчаивало его, придавало силы бороться за свои убеждения.

И он не внял совету, тем более, что и главный инженер Бегматов, на которого ссылался директор, одобрял действия Негмата. В присутствии Ташпулатова он помалкивал, но когда заходил к Негмату, подчеркивал, что инженер по «тб» должен быть бескомпромиссным, когда речь идет об исправности машин. Если машина не отвечает требованиям техники безопасности, то она на линии может совершить аварию и, не дай бог, с человеческими жертвами, тогда на скамье подсудимых окажется не директор, не он, главный инженер, а Негмат будет отвечать наравне с шофером. Бегматов преследовал свои цели, о них Негмат узнал спустя годы и за давностью срока простил ему, но сама мысль об ответственности за ДТП была правильной. Это такое дело, от которого нельзя застраховаться. Сегодня нет аварии, завтра будет!

Негмат делал контрольные проверки время от времени, и если попадалась неисправная машина, гнал ее обратно в гараж. Но теперь это были машины с явно выраженными поломками или неисправностями. Директору приходилось мириться с мнением инженера по «тб», делать вид, что его действия не стоят внимания. Но если Негмат позволял себе быть принципиальным в конце месяца, в момент аврала, то попросту отменял его решения, оправдывая свои действия интересами плана или социалистических обязательств.

Прошел еще год. Негмата приняли в члены партии. Это еще больше окрылило его. И однажды… Работал на базе шофер первого класса, мазист Хамид Раимов, уже лет десять. Ездил он только на самосвалах. В последние годы, когда он включился в движение «две пятилетки за одну», ему стали создаваться самые благоприятные условия. План устанавливался ему только на машину, а он ездил еще с прицепом, с тем же объемом вместимости груза. И все, что перевозилось им, шло в счет обязательств. Хотя полагалось и на прицеп устанавливать план, и за него по нормам делать соответствующие скидки, производить доплаты. А не платить двойной заработок. Но базе нужен был такой передовик, вернее, даже не базе, а самому директору, чтобы поддержать его репутацию современного, откликающегося на все новшества, руководителя. Впрочем, Раимов был не один, таких, как он, уже через полгода собралось на целую бригаду, про что в газетах, по радио и телевидению раструбили на всю республику. Ташпулатов тоже ходил в именинниках, сам министр присылал ему поздравления с праздниками, а если он выбирался в столицу с каким-либо делом, входил к нему без доклада. И всегда решал свои дела оперативно и, главное, положительно.

Сначала гремело имя Раимова-шофера, последователя «патриотического почина», затем уже Раимова-бригадира, «дядьки Черномора», как его удачно назвал корреспондент местного радио, узнав, что в бригаде кроме него еще тридцать три водителя. Пока Раимов был один, машину ему меняли на новую через каждые три месяца. За такое время он успевал выжать из нее все, что заводы заложили на несколько лет эксплуатации, потом садился в кабину другой, третьей, четвертой. Когда же собралась целая бригада, меняли им машины в год один раз, но все, что шло для колонны «МАЗ»ов, запчасти, топливные аппараты, резина и другой дефицит, отдавались бригаде Раимова.

Как-то Раимов хотел выехать из гаража на машине с неработающими задними стоп-фонарями прицепа. Их просто он забыл подсоединить. Негмат завернул его в гараж.

— Слушай, мальчик, — стараясь побольнее уколоть его сказал Раимов, выглянув из кабины. Сказал громко, чтобы все вокруг слышали. — Ты знаешь, кто я?

— Знаю, дядя, — в тон ему ответил Негмат, — и тем не менее правила одни для всех!

— Ладно. — Тот отъехал назад, освобождая место для других и, выпрыгнув из кабины, вернулся к нему: — Я пойду к директору и тогда посмотрим, кто из нас кто!

— Хоть к министру, — равнодушно ответил Негмат, даже не обернувшись, что еще больше раззадорило передовика.

Пришел Ташпулатов, начал выяснять, в чем дело. Обошел машину, увидел неприсоединенный провод, воткнул штепсель в гнездо и фонари заработали.

— Теперь выезд разрешается? — миролюбиво спросил он.

— Да, — ответил Негмат, — но было бы лучше, если бы такие пустяки выполнял сам водитель, а не директор автобазы, который годится ему в отцы по возрасту!

— Я вкалываю на плотине и этого достаточно, — огрызнулся Раимов, — хлеб для всех добываю. Подумаешь, забыл подключить стопы!

Вскоре после этого Негмата перевели в райком партии, и все его друзья говорили, что не обошлось без директора. Негмат хороший инженер, но еще лучше, если он будет подальше от автобазы. Провожали его, можно сказать, пышно. На память о работе в автобазе подарили портативный японский магнитофон с записями песен известных в республике исполнителей. Был организован небольшой банкет в комнате «Техники безопасности», где директор, произнося тост, не преминул отметить, что это место отныне будет называться уруновской комнатой. Негмат с тех пор появлялся по делам отдела, не часто, раз-два в месяц, но теперь он был в курсе ее дел больше, чем прежде. Данные поступали в отдел, обрабатывались и обсуждались. Поэтому Негмат в какой-то мере был благодарен Ташпулатову. За содействие перевода в райком, если оно было на самом деле. Здесь Негмат научился мыслить шире, сопоставлять, анализировать, делать выводы. И хоть он был далек от действительной кухни, где пеклись успехи, он знал, где искать их истоки, в каких документах порыться, чтобы подтвердить свои мысли. Словом, партийная работа помогала ему смотреть на вещи шире…

3

Существует категория людей, для которых в жизни определена самая оптимальная для их способностей должность, вне пределов которой, — будь то вниз или вверх, — они уже непригодны. Хорошо, если кто из них это осознает, тогда и дело идет, и сам он уважаем другими. Но чаще такие люди не хотят мириться с этим, их амбиция не дает покоя, требует преодолеть «потолок», мол, плох тот солдат, который не хочет стать генералом. И люди, поддавшись этому ложному чувству, приходят к краху всего.