Год змеи

Сейчас Махмуд объявил, что они едут в звено Ачил-палвана смотреть созревшие помидоры. О том, что произошло на базаре, умолчал.

— Духота-то какая! — воскликнул Наркузиев, сев рядом с шофером.

— Кажется, нынешнее лето покажет нам мать из Учкургана, — сказал Суяров.

Узбекское «мать из Учкургана» то же, что русское «кузькина мать».

И верно, небо казалось белым, расплавленным ослепительно ярким солнцем. Ничто не шелохнется, ни былинка у дороги, ни листок на дереве, точно воздух застыл навсегда. Пот застилает глаза, губы слипаются от жажды.

— И такое в конце мая, Махмуд Шарипович, — сказал Наркузиев, — а что нас ждет в июле!

В июле наступает саратан — самое жаркое время года. Но кто может предсказать, каким он будет?! Гидрометцентр? Скорее всего, и его службы вряд ли будут точны. Но зато потом, когда саратан останется позади, метеоцентр объявит, что такая жара наблюдалась шестьдесят семь лет назад, тогда сгорела вся растительность на древней земле Сурхана, десятки людей погибли от солнечного удара, а о скоте и говорить нечего.

— Саратан нам не страшен — воды в Южносурханском хранилище полная чаша, — ответил Махмуд. — А вода есть — тонковолокнистый будет расти нормально.

— При отсутствии практики у наших хлопкоробов это, — заметил Суяров, — еще, как говорится, бабка надвое сказала.

— Не беспокойтесь, Малик Суярович, район и область своевременно подскажут, что и как нужно делать.

— Это верно, — кивнул Наркузиев, — подскажут. Хорошо, что есть на свете руководители — в районах, в областях. Не знаю, как бы и хозяйствовали дехкане без них!

Было непонятно, всерьез он говорит это или иронизирует. Тон будто серьезный, а слова — насмешка. Махмуд промолчал, он и сам против мелочной опеки, но тонковолокнистый был для хозяйства делом новым, и подсказка сейчас просто необходима.

…Огород Маматова разместился на одной огромной карте квадратной формы. С юга он был отделен от хлопковых полей глубоким дренажным коллектором, с востока и запада проходили ок-арыки, по берегам которых стояли шелковицы с тонкими веточками новых побегов. Прежние ветки были срублены для выкормки шелкопряда, а к следующему апрелю, когда снова придет сезон коконов, побеги эти дадут обильную листву.

В центре карты было устроено возвышение на высоких сваях. К нему подходила дорога. Под возвышением, называемом сури, стояли запыленные «Жигули», казавшиеся серыми, хотя, насколько знал Махмуд, машина палвана была голубого цвета. Вся карта расчерчена мелкими оросителями на прямоугольники и квадраты, большие и поменьше. На ближайшем прямоугольнике — плантация огурцов. Их сезон уже проходил, на желтых пожухлых грядках кое-где виднелись бурые огурцы-великаны, оставленные на семена. Далее шли участки помидоров, болгарского перца, баклажанов, свеклы, капусты. Были и травы разные — петрушка, укроп, кинза, райхон.

Маматов был наверху, на сури. Он лежал на раскладушке и, видимо, спал, потому что спустился к гостям лишь после того, как Панджи несколько раз просигналил.

— Хорманг, палван! Не уставайте! — приветствовал его Суяров.

— Спасибо, Малик-ака. — Маматов поздоровался с прибывшими и пригласил их наверх. Крикнул юноше, дремавшему на заднем сиденье «Жигулей», чтобы позаботился о чае.

— О, да тут ветерок! — радостно воскликнул Наркузиев, поднявшись на сури.

— Предки наши не глупцами были, — сказал палван. — Они испокон устраивали сури посреди поля. Хуш келибсиз, товарищи! Добро пожаловать! Прошу на курпачи. — Он сложил раскладушку и швырнул ее вниз.

— Заехали посмотреть, как тут у вас, — сказал Суяров, — что созрело, что уже отошло, а что — на подходе.

— Помидоры на подходе, у некоторых уже бока краснеют. Все остальное созрело, каждое утро снабжаем детские сады, ясли, больнице выделяем, на полевые станы отвозим. Жарко вот, боюсь, как бы не спалило наши овощи.

— Поливайте только ночью, — посоветовал Махмуд. — На одном из совещаний в обкоме эту идею выдвинул опытный хлопкороб из Денауского района.

— Придется, директор-бобо.

Юноша принес дастархан, и Маматов расстелил его перед гостями. Затем спустился вниз и принес на блюде целую гору трав, несколько огурцов и парочку полузрелых помидоров. Следом за ним появился парень с чайником чая и пиалами, поставил все это на дастархан и тут же сбегал за кислым молоком.

— Прошу, — произнес звеньевой и подал пример — взял пучок травы, обмакнул его в кислое молоко, посыпал солью и отправил в рот. Махмуд тоже попробовал так — оказалось вкусно.

— Когда же помидоры созреют? — поинтересовался он как бы между прочим.

— Примерно через недельку можно будет снять первый урожай, — ответил звеньевой. — Небольшой, конечно. А вообще, директор-бобо, когда начнется массовый сбор помидоров, понадобится помощь. Своими силами мы не справимся.

— У вас подряд, — сказал Махмуд, — платить помощникам будете из своих сметных расходов.

— Заплатим, лишь бы урожай не пропал!

Допив чай, гости поблагодарили Маматова и стали спускаться вниз. И тут Махмуд заметил несколько ящиков, что стояли рядом с машиной. Ящики были накрыты брезентом. Подошел, откинул брезент — красные, крупные, точно на подбор, помидоры засверкали на солнце.

— А это что такое? — спросил он Наркомноса.

С удивлением смотрели на звеньевого и Суяров с Наркузиевым. Выходило — помидоры-то созрели. Палван и сам удивленно пожал плечами, дескать, понятия не имею, откуда взялись эти ящики. Крикнул:

— Эй, Хамро, что в ящиках-то?

— Как что? — не понял вопроса парень. — Вы же велели спелые помидоры уложить в них!

— Зачем? — спросил у юноши Суяров.

Хамро опустил голову, проговорил тихо:

— Ачил-ака знает. Он приказал…

— Так, что ли? — повернулся к Маматову секретарь парткома.

— Ничего я не приказывал, — отмахнулся Ачил-палван, — выдумывает мальчишка.

— Мы же взрослые люди, Ачил-палван, — укорил его Наркузиев, — неужели за дурачков нас принимаете?

— Я объясню, товарищи, — сказал Махмуд. — Сегодня утром Маматов на рынке райцентра торговал помидорами. Брал по десятке за килограмм. Эти ящики приготовлены к очередному торговому вояжу.

— Что же это вы, палван, совхоз подводите, — произнес Суяров осуждающе. — Сначала своих работников надо обеспечить, а уж потом на базар везти.

— Какой смысл в базаре, когда им будет красная цена — полтинник, — усмехнулся Маматов. — Свои подождут, ака. Через неделю я их завалю помидорами…

— Нет, брат, — перебил его Наркузиев, — на такой семейный подряд мы не согласны. Бесчестный он!

— Эх, палван, как вы подвели меня! — воскликнул в сердцах Суяров. — Я ведь действительно поверил, что вы хотите работать на самом трудном участке. Оказывается, вот для чего вам нужен был подряд!

— Эти помидоры созрели на моем собственном участке, — нагло заявил Маматов, — я их под пленкой растил.

— Что ж, поедем и посмотрим, насколько вы правы, — предложил ему Суяров. — Садитесь в машину.

Но Ачил-палван не шелохнулся, видно, не предполагал, что так обернется дело. Махмуд молча смотрел на дельца и с горечью видел, что и тени раскаяния нет на его лице. Да, этот человек уже привык грести под себя. И если бы он один был такой. Немало развелось их, любителей урвать любой ценой. Как-то в составе рейдовой бригады народного контроля Махмуд проверял колхозные ларьки на рынке. И там выяснилось, что продавцы ларьков самый лучший товар, — будь то помидоры, персики, дыни, — сбывают «налево» частным торговцам. Сами же продавали то, что перекупщики брать отказывались. Естественно, такие фрукты-овощи никто не покупал. Их списывали — дескать, сгнили. Чем Маматов лучше тех продавцов!

— Помидоры сейчас же отвезете на склад, сдадите по весу, а там уж мы сами распределим их в хозяйстве. И с завтрашнего дня здесь будут находиться члены группы народного контроля, — жестко объявил Махмуд…

«Неудачника даже на верблюде пес покусает». Главный агроном совхоза Рахим Шайманов считал, что эта пословица — про него.