Зачарованная кровь

— То, что взял с собой. Дома, конечно, намного больше арсенал и возможностей его пополнить, тут только самое необходимое. Ты видела одни результаты магии: подчиняющуюся верёвку и дым. Прочувствовала действие вот этого забавного порошка из ягод пустынницы, смешанного с кое-чем ещё… личный рецепт. — Он указывает на полупустой пузырёк с мерцающей, как битое стекло, мелкой розовой пудрой. — Но настоящая магия происходит здесь. И у неё есть границы и условности. Чтобы предмет мне подчинялся, как например, моя плеть — он должен быть вымочен в отваре лавровых листьев с парой капель вот этого масла. — Палец Анвара перемещается на пузатую чёрную склянку.

— А оперение стрелы?

— Непростая штука в изготовлении. Да, к обычным стрелам я делаю своё оперение, смазанное маслом полностью. Чудеса не возникают из ниоткуда, и самые верные инструменты мага — это алхимия и музыка. Мы чувствуем, что и как надо смешать. Обычные люди тоже могуг пользоваться некоторыми нашими зельями. Вроде сонных или заживляющих. Когти я захотел и сделал себе сам, потому как нуждался в оружии, которое невозможно отобрать. Правда, у них есть неприятный побочный эффект: я долго учился их контролировать, и всё же иногда, если не владею эмоциями, они могут… быть своенравны.

Он с невесёлым смешком вытягивает вперёд левую руку ладонью вверх. Непроизвольно дотрагиваюсь до углубленных линий на ней в интересе, который невозможно скрыть. Забавно: на внутренней стороне кожа почти такая же светлая, как моя. Жест рефлекторный, мимолётный, и всё равно отдающий лёгким покалыванием в предплечье. Анвар наконец-то поднимает на меня взгляд, пока я, как дорвавшийся до хоть каких-то ответов ребёнок, изучаю его руку, замечаю перстень с родовым гербом на указательном пальце — тот самый сокол с ножами-перьями в окружении россыпи звёзд. Дотрагиваюсь до подушечек пальцев и абсолютно ровных ногтей. В комнате раздаётся сдавленный выдох, отрезвляющий от наваждения. Неловко отстранившись, сознаю, что меня тоже пристально рассматривают, а такое любопытство далеко от приличия.

— Трудно представить, чтобы ты не владел своими эмоциями, — отчего-то полушёпотом отзываюсь я, поймав мерцающий в огнях свечей жадный взгляд. Туго сглатываю.

— Случается. Очень-очень редко. — Прочистив горло, Анвар вновь отворачивается к шкатулке и показывает следующий пузырёк: — А это одно из моих любимых и полезных — как видишь, большую часть запаса уже пришлось потратить. Эта сыворотка превращает меня в мышь.

— Что?! — Даже не знаю, чем окатывает сильнее, потрясением или желанием расхохотаться, но улыбки не сдерживаю. — Бред!

— А как бы, по-твоему, я ещё мог проникнуть и в палату преторов, и в твою уютную каморку, и подсмотреть славные похождения Итана Данга с одним из своих слуг…

— Так. Остановись. Мне надо… подышать, — почти жалобно вырывается у меня, потому что колени предательски немеют. Из только что обнимавшего приятного тепла в лёд бросает слишком быстро.

Слепо шагнув на несколько шагов назад, упираюсь пятками в кровать и сажусь, пока стук в висках и дрожащие ноги не оставили меня без сознания, как слишком сильно затянувшую корсет на балу дуру. Мышь. Кхоррова мышь, которая залезет в любую щель… Вдох. И колкий холодок по лопаткам:

— А ты… кхм. В кого ещё? — едва шевеля губами от ужаса, уже вырисовываю в голове образы неведомых чудищ из сказок. Кем там пугают детей, болотными духами, утаскивающими озорников в топь?

Анвар разворачивается и складывает руки на груди, пытливо наблюдая, как я кусаю губы и силюсь выровнять дыхание. Создаётся впечатление, что он хочет от души посмеяться, но всё же терпеливо поясняет:

— Чтобы принять чей-то образ, нужно умертвить его носителя. Сыворотка готовится из сердечной жилы, процесс долгий и трудный, так что оставь свои опасения. Убить мелкого зверя не сложно, победить же кого-то внушительного, чтобы пользоваться его обликом и силой… представь пещерного льва — да, шкура полезная, но добыть сердце такого хищника ещё надо суметь.

— И чьи… шкуры есть у тебя? — с новым глубоким вдохом пробую убедить себя, что всё не так уж страшно. Магия — это новый мир, частью которого я становлюсь, и неплохо бы разбираться в его законах. В горле щекочет от смеси ароматов, несомненно, исходящих от колдовских запасов: мята, кардамон, сладковатые цветы и нотка смолы. Не успокаивает, но хорошо приводит в чувство, как и будничность Анвара:

— Ворон. И несколько лет назад удалось добыть пантеру. Бедняга умирала, вылечить у нас с Волтаром её не вышло…

— С кем?

— Волтар — мой учитель, с самого детства. Он остался в Сахетии, — неуловимым изменением интонации показав, что подробностей не будет, заканчивает он объяснения и бережно закрывает дверцы шкатулки.

В комнате повисает молчание. У меня так много вопросов, что голова попросту не выдерживает, и я устало растираю висок, прикрыв глаза. Новость, что мой будущий муж может стать огромной чёрной кошкой, надо уложить. Вечер откровенности? За этим точно стоило прийти. У меня даже получается сохранить напускную невозмутимость, когда я спрашиваю дальше:

— Выходит, облик можно своровать у любого живого существа? Разве тогда не практичней поймать как можно больше сильных зверей?

— Я не люблю убивать, — негромко, но до щемящего укола под рёбрами искренне признаётся Анвар и поднимается со стула, неприлично отвлекая оголённым торсом и красивым рельефом шоколадной кожи. — Предупреждая твой следующий вопрос: в моей коллекции нет ни одного человеческого облика. Хотя знаю, что это возможно. Но действие сыворотки временное, а сердечная жила не бесконечна — никто не может ходить в чужой шкуре постоянно. И Виола, хватит смотреть на меня, как на чудовище. Тебе надо попить и прийти в себя.

Уже неплохо. Сердце понемногу успокаивает тревожный ритм, и я даже снова выпрямляю спину, поморщившись от никуда не ушедшей боли натруженных мышц. Анвар же подходит к комоду и наливает в стакан воды из потёртого кувшина, на что отрицательно и почти панически мотаю головой:

— Думаешь, я снова позволю тебе чем-то себя опоить? Вдруг ты забавы ради превратишь меня в жабу?