Страница 29 из 57
6. Грешник
После жаркого дня вечер обволакивает столицу в прохладу и, кажется, будто сами стены вздыхают с облегчением. Утихают разговоры, и только журчание воды из лейки садовника доносится через открытую балконную дверь. Люблю это время суток: когда официальные платья сменяет удобный байковый халат после принятой душистой ванны, и можно просто посидеть за столом с хорошей книгой.
Но строчки не идут, расплываются. Уставшие мышцы ноют от малейшего движения — нет, не той привычной холодной болью, а, напротив, от сильных нагрузок. Тренировка с Анваром длилась до самого заката, и с уверенностью могу сказать, что так меня не гоняли мастера меча даже в пору ранней юности. Да, несколько новых приёмов осели в памяти, но за это приходится платить: сил нет и на то, чтобы переворачивать страницы наугад взятой с полки книги, и пальцы трясутся, как у старушки.
А может, от волнения. Кажется, будто вся предстоящая свадьба по сложности равняется переходу армии через каньон Харуна на границе с Сотселией: осенью я видела эту бесконечную горную гряду с торчащими к небу, как пики, острыми камнями. Как Анвар собирается пройти обряд, если ему нельзя в храм? Как я сама собираюсь удержать во рту лепешку с мясом? Не говоря уже о том, как бы в общей чаше его и моя кровь не полыхнули синим пламенем ко всем болотным духам…
Обречённо захлопнув книгу, устремляю отсутствующий взгляд на канделябр. Сегодня я просила не разжигать камин, потому что совершенно не мёрзла после бурного дня, и без умиротворяющего треска поленьев в комнате ещё более пусто и одиноко, чем обычно. Откидываюсь на спинку стула, сомкнув веки и пропуская через пальцы ещё не до конца просохшие после мытья распущенные локоны, пахнущие розовой водой. Богиня, как же больно тянет поясницу. И совершенно некстати в голове вспыхивают горящие озорным блеском прозрачные глаза, а в ушах проносится глубокий, вкрадчивый голос:
Да. Я ответила, что да. И думать не хочу, как Анвар собирается добиться согласия остальных преторов, но убедить Белларского и касииопия должна именно я. Нельзя, чтобы хоть кто-то, а тем более жрец, заподозрил, что в замке появился маг. И от мысли, что совсем недавно сама собиралась отдать его на костёр, становится смешно. Теперь я его защищаю. До каких ещё низов придётся пасть, чтобы только подняться к трону?
Чувствую легкое прикосновение к щеке и растеряно открываю глаза: бабочка. Ночной мотылёк с белыми крыльями упрямо привлекает внимание. Видимо, влетел через балкон. Подставив открытую ладонь, дожидаюсь, пока он не сядет на неё, перебирая миниатюрными лапками.
«Жду тебя», — эхом раздаётся в голове переданное послание, и мотылёк тут же взмывает вверх, чтобы улететь обратно в сад.
Спешно вскакиваю со стула и морщусь — боль уставших конечностей никуда не уходит. Натягивать на чистое тело несвежее платье совсем не хочется, звать Маису за другим — выдать не самые праведные планы. Да и в целом… не всё ли равно? Он уже видел меня в одной сорочке, что я теряю? Будто моих не самых пышных форм стоит стесняться. Смотреть всё равно особо не на что. Так что, завязав пояс халата потуже и не трудясь заплести рассыпанные по плечам волосы, беру свечу и осторожно выглядываю в коридор.
И тут же вздрагиваю от громкого храпа храпа дремлющих у стены стражей. Присев перед ними и на всякий случай осветив лица, убеждаюсь, что сон крепкий, и моей ночной прогулки по замку никто не заметит. Северная башня всё равно изолирована от остальных, и даже странно, что гостя поселили именно сюда. Вероятно, отец на что-то такое рассчитывал: «случайные» встречи на лестнице, которые склонят меня к браку. И почему все вокруг настолько уверены, что они умнее меня?
Не скрываясь, иду вперёд, спускаюсь на этаж ниже. Мягкие тапочки заглушают шаги. Дыхание всё мельче, выдаёт волнение. Сильнее сжимаю пальцы на медной ручке подсвечника. Какое-то давящее, трепещущее чувство в животе, и каждый удар сердца разносит по телу понимание, что это большая ошибка. Но любопытство оказывается сильнее, и я останавливаюсь перед скромной дубовой дверью. Глубоко вдыхаю, прежде чем постучать.
— Не заперто, — раздаётся за миг до того, как кулак касается дерева.
Захожу в гостевую спальню и нерешительно замираю, вдохнув пряно-смолистый запах. Комната намного меньше моей, но всё же вмещает и выход на балкон, и широкую постель с решётчатым изголовьем, заправленную синим покрывалом, и примостившийся в углу рабочий стол, за которым сидит Анвар. Спиной к двери, не обернувшись, он продолжает над чем-то корпеть под светом расставленных свечей, и до меня доносится приглушённый звон стекла. Ни камина, ни особых изысков обстановки, зато педантичный порядок, а на комоде уютно примостились кувшин и вазочка с орехами. Спальня безлика, будто за прошедшие дни гость так и не стал её хозяином, не оставил нигде щётки для сапог или ножен от меча. Или я попросту смотрю не туда, потому что внимание всецело притягивают развитые мышцы жилистых плеч. Если я предпочла домашний вид, то Анвар вовсе не потрудился одеться. Благо, замечаю хотя бы пояс штанов.
— Что ты мне хотел показать? — не дождавшись прямого приглашения, сама приближаюсь к нему, держа неколебимую гордую осанку.
— Ты же хотела знать, как я подслушал собрание преторов. Почему уверен, что справлюсь с той троицей, и чем занимался последние дни.
Так и не удостоив меня взглядом, Анвар чуть подвигает стул вбок, чтобы я могла рассмотреть содержимое стола. Передо мной возникает большая шкатулка красного дерева, похожая на уменьшенный шкаф с искусно выжженной птицей на дверцах. Открыв их, он показывает содержимое: аккуратные ряды закрепленных в кожаных кармашках пузырьков разного цвета и формы. В некоторых переливается жидкость, в других — порошок, несколько наполнены засушенными белыми и оранжевыми мелкими цветами, названия которых не знаю и не видела в наших краях.
— Что это? — поставив подсвечник рядом, едва сдерживаю желание самой коснуться шкатулки.