Зачарованная кровь

4. Чужая

Судя по светлому небу и перьевым облакам, дождя не предвидится, но по возвращению к конюшням Анвара уже ожидает стражник из его свиты: настоящий громила, без сомнений способный одним ударом чёрного кулака проломить череп. Пусть он ничего не говорит при нас с Эдселем, его взгляд на графа мне кажется многозначительным и даже будто бы приятельским. Возможно, Анвару тоже не чужда дружба со слугами… Так или иначе, они спешат удалиться к замку, дав мне с облегчением выдохнуть и запрыгнуть на деревянную жердь забора, пока Шитка возвращается пастись на луг в компании Цивала.

— Ты что-то совсем сычом припухла. — С шумом выплеснув в корыто ведро воды для лошадей, Эд с подозрением прищуривается. — Не узнаю ваше вашество, даже до сих пор столбы не битые.

Я потягиваюсь, с наслаждением выгибая спину и подставляя её солнечным лучам. Тепло приятно греет макушку, вот только не оно причина безделья. Нет необходимости бежать. То короткое касание Анвара будто запустило холодную кровь, заставило её звенеть в венах. Не уверена, что магический эффект будет долгим, но раз можно в кои-то веки чувствовать себя живой без постоянных нагрузок на мышцы — буду этим пользоваться.

— Я сегодня ленюсь. Имею право, как нормальная аристократка…

— Нормальные хрестократки распивают тиберийский кофий в беседках, а не сидят на заборе. Ты, кстати, отсюдава фартовая мишень, уж в чём-то этот чернозадый хлыщ прав, — неприязненно поморщив конопатый нос, Эд оглядывается на тропу, к счастью, совершенно пустую.

— Он тебе явно не по душе.

— А тебе как будто да! Слухай, цыплёнок, я ж не первый оборот солнца тебя знаю. И вот таким молодцам ты всегда могла отвесить по самый не балуй, ага. Чего бы он тебе там не наболтал, да только ты с другими глазами вернулась с прогулочки вашей. Щенячьими.

Он сплёвывает в сторону, но и без этого жеста я ощущаю сгустившуюся в воздухе досаду. Вздохнув, виновато смотрю на свои болтающиеся над землёй ноги. Стыдно за то, что прозвучавшие у ручья речи находят отголосок внутри, заставляют всерьёз обдумать дичайшее предложение.

— Он просто… привёл аргументы, которые мне нельзя не брать в расчёт.

Раз: этот брак станет залогом мира в Манчтурии. Два: вряд ли мне повезёт встретить ещё одного аристократа-мага, который сможет претендовать на роль супруга кронпринцессы. Значит, это фактически моя единственная надежда не просто терпеть телесную близость, а что-то испытать в ответ. Жить полноценно. Три: с помощью Анвара и его способностей можно получить корону уже сейчас. Отправить отца вместе с Глиенной и всем её кхорровым выводком в какую-нибудь дальнюю крепость и отныне самой вершить судьбы — всего Афлена и свою собственную.

— Если ты веришь этому хлыщу, то мне нужен новый шест: выбить навоз из твоей наивной головёшки, — хмыкает Эд и подходит ближе, откидывая светлые кудри с лица. Сам того не понимая, он произносит главный довод на противоположной чаще весов, который не может не тревожить.

— Моя головёшка не настолько наивна, чтобы не понимать — Анвару нужна только власть, а я — самый прямой к ней путь. Как сказал один мудрец: истинный лидер не прогибает власть под себя, он на ней женится и делает союзницей.

— Ну, слава Сантарре, я уж боялся, что ты впрямь решила накормить меня свадебным пирогом, — широко улыбнувшись, Эд достаёт из кармана штанов непривычно аккуратно сложенную бандану и откидывает её край. — Держи, собрал тут на краю луга, пока кони не вытоптали. Первая кислика в году.

Восторженно пискнув, подставляю ладонь, и он ссыпает в неё яркие жёлтые ягоды. Совсем немного, но это кусочек начавшегося лета, пахнущий травами и лесом. Закидываю одну в рот, и кисло-сладкий ягодный сок искрит на языке.

— М-м… спасибо. Скорей бы уже сезон, а то зимой особо не попируешь. — Не сдержавшись, беру ещё несколько ягод, и тут Эд с тяжёлым вздохом перехватывает мои пальцы и мягко сжимает, вынуждая всё же посмотреть в добрые, но подёрнутые пеленой грусти глаза.

— Виола, мне он, правда, не нравится. Есть в нём что-то… чужое, тёмное. Стрела эта странная. Со ста шагов в шест попасть — за дураков всех считает или только тебя дурить пытается, кхорры его пойми. Да только бабка моя таких харуновыми выродками нарекала. У этих чёрнозадых ни веры, ни правды: шаманят они, говорят, в пустыне своей, как есть шаманят, духам песков души продали…

— Я знаю, что о Манчтурии судачат в народе, Эд. — Мирно улыбнувшись, пытаюсь сгладить сквозящую в его звонком голосе тревогу. Чувствую, как мои пальцы жадно забирают тепло его руки, неправильно. Но он давно привык к моей ледяной коже.

А если есть слабая, показанная мне в дымке у ручья, надежда стать на каплю более живой?

— Так не просто судачат, знают, — приглушает голос Эдсель до торопливого шёпота. — У них ведь и храмов почти нет, свои там боги. Потому и прокляла Сантарра те земли, что кровью всё время политы. Не нужен этот граф тут, вот за кого хочешь выходи, но из наших, местных. Цыплёнок, ты ж разуметь должна, я не из ревности какой…

— Знаю. Не о чем тебе волноваться, я не доверяю Анвару. Что бы он ни пообещал, сказок не хватит, чтобы я согласилась на этот брак.

Нет сомнений, что Эд искренне беспокоится именно обо мне, а не о судьбе трона или, на смех богине, движим иными чувствами помимо братских. А вот что слукавила понимаю неожиданно остро, и потому спешу выдернуть чуть потеплевшие пальцы из его мозолистой ладони.

— Хватит, еслив напеть правильные слова. А такие, как он, точно умеют кружить головы молоденьким девчонкам. — Эд недоверчиво поджимает губы, а затем кидает в рот оставшиеся ягоды кислики.

— Но я-то не просто девчонка, правда же?

— И всё же ты бы поосторожней. Вот тот громила, который за женишком твоим приходил, вчерась настрого мне запретил их лошадей трогать. Даже воду сам наливал. А я затемно по нужде-то встал, ну и решил мимо их стойл пройти, так, случайно…

С трудом удаётся не расхохотаться, глядя на шкодливо сощурившуюся мордашку Эда: без его увёрток ясно, что от любопытства он готов был повиснуть на балках конюшни, чтобы увидеть животину из Манчтурии. Однако затем тон его голоса опускается до откровенно испуганного:

— А вот не смешно, цыплёнок, дюже не смешно. Лошадок энтих он сначась дрянью какой-то мазал, целую бутыль приволок, вонючая до икоты. Апосля ж из мешка кусок достал, жуть как похоже на вяленый окорок было. И давай бедолаг угощать…

— Быть не может, — ахаю я, округляя глаза. — Тебе в темноте наверняка показалось. Кони не едят мясо!