Страница 9 из 64
— Да десятки причин. Будто убить короля не мечтает куча обиженных им за двадцать лет правления людей. Может, так вы с папашей-герцогом пытались привести темнокожих к власти. Может, ты надеялся заодно и меня потом убить и править самому, а живой король мешал планам. Или тебя вовсе купили в той же Сотселии… — я легко выдаю все варианты, потому что думала об этом уже не раз. И мотивы плавают на поверхности.
— Сама-то веришь хоть в одно слово? Лгать ты так и не научилась, Виола. Не ври себе — у меня не было реальной выгоды в смерти короля, и ты это прекрасно понимаешь. Да, если я в чём и виноват, так это в том, что не заметил отравы на мече. Похоже, сделал это совсем не глупец и знал, что посторонний запах я почувствую — яд был очень тонкий, а я волновался за тебя и допустил промашку.
Он так сокрушённо опускает голову, а в сипловатом тоне проносится почти искренняя вина, что я едва не позволяю упасть на благодатную почву гнилым семенам сомнения. Если бы только попутно Анвар не пытался скользнуть пальцами вдоль прутьев решётки к моим, явно собираясь дотронуться и снова подчинить меня себе. Кхорров игрок не теряет надежды вернуть свои позиции фаворита.
Второй раз я этого не допущу. Теперь бдительность — моя вторая суть.
— О, как красиво ты снова пытаешься заморочить мне голову, — издевательски тяну я на его глупые усилия доказать мне свою невиновность и складываю руки на груди в непроизвольном желании защититься от этой лжи и от его касаний. — Ответь мне честно хотя бы раз, и большего не нужно: сколько человек отправилось в путь из Сахетии в Велорию под твоим руководством?
Он тяжело выдыхает и поднимает взгляд, не мигая глядя в мои глаза. Я выдерживаю этот долгий, пленяющий зрительный контакт, и лишь когда до носа сквозь вонь, плесень и затхлость темницы добирается тонкий запах еловой смолы, позволяю себе моргнуть и задержать дыхание. Этого нельзя допускать. Какую бы власть надо мной он не заполучил, мне нельзя поддаваться чарам. Ну же, Виола, не будь такой размазнёй и не смей ему верить. Сейчас он скажет что угодно, лишь бы выжить.
— Семь, — глухо признаётся он спустя долгую, липкую паузу. — Нас всегда было семь.
Поджимаю губы, не зная, чего во мне больше — желания истерично расхохотаться на его дешёвую игру «до», торжества от понимания, что я была права, или же лёгкого налёта благодарности за хоть какую-то истину. Гордо поднимаю голову — мне категорически не нравится смотреть на него снизу вверх — и с ледяным, натренированным спокойствием выношу вердикт:
— Значит, приговор можно привести в исполнение, не дожидаясь завтрашнего дня. Зачем же было убивать Маису, неужели других способов проникнуть в замок твоему слуге не нашлось? К чему сложности?
В прозрачных глазах отражается откровенное недоумение. Анвар с прищуром смотрит на меня, будто хочет разглядеть сквозь полумрак, а не вру ли уже я.
— Никто из моих людей не трогал твою фрейлину. Да, у меня был ещё один помощник, на всякий случай, и мы решили ради её безопасности не открывать личность официально…
— Её? Кто она, твоя любовница? — вырывается у меня помимо воли, и на миг плотная корка отстранённости даёт трещину, истончив тон. Жадно хватаясь за новые подробности, кривлюсь от принесённой ими боли. От того, как они углубляют яму грязного обмана.
— Человек, которому я доверил бы жизнь. — Едва заметно ползёт вверх уголок тонких губ Анвара, а в прозрачных глазах вспыхивает искра довольства, раздражающая до невозможности. Хочу выцарапать сердце у него из груди, а его это что, забавляет?! — Она страховала меня, а теперь это должен сделать я, иначе её арестуют вместе с остальными моими людьми. Кстати, где они?
Его нежелание раскрывать личность седьмого всадника — точнее, всадницы — бесит до невозможности. Вызывает кучу новых подозрений и неприятное ощущение, что эта девушка ему не безразлична. А мне уже хочется немедля её отыскать и свернуть шею за одно лишь тепло в голосе при словах о ней. И только вышколенность манер даёт силы сохранять ровный тон и прямую спину:
— В городской тюрьме. Королевская темница для особых узников, да и держать тебя с ними неразумно. Хочешь сказать, где-то поблизости всё ещё рыскает некая девушка и может помочь вам всем бежать в любой момент?
Я холодею от этого понимания и вновь касаюсь ржавых прутьев в глупом порыве проверить надёжность камеры. Кажется, не помешает усилить количество стражи у башни. Бред какой-то! Он что, давно мог попытаться сбежать? И сидит в темнице лишь потому, что сам так желает? И война… болотные духи, пока он тут изображает мученика, чёрный гарнизон готов собрать армию и идти на столицу! А его это, кажется, не волнует вовсе!
— Пока что она не получала такого приказа. Я жду суда и твоего решения, а ещё — торжества истины. Сбежать было слишком просто и не устроило бы нас обоих, верно? — он хитро ухмыляется, явно намеренно напоминая мне о нашей последней ночи вместе. Вздрагиваю всем телом, а исходящее от Анвара тепло чувствуется отдалённым звоном по воздуху, заставляющим меня вновь крепче обхватить решётку, чтобы удержаться на негнущихся ногах. — Что бы ни случилось с Маисой, это сделал не я.
— Её нашли в винном погребе, убитую уже очень давно и с вырезанным сердцем, — нехотя выдавливаю надтреснутым тоном. — Тот, кто это сделал и занял её место, был отравителем меча. И подчинялся тебе…
— Вывод из ничего. Тебе проще так думать, свалить всё на меня. Давай, доведи страну до войны, отличное начало правления, — издевательски тянет Анвар, как вдруг насторожено замирает, словно прислушиваясь. — Что это за звук? — он чересчур сосредоточенно смотрит на меня и почти прижимается к прутьям, на что предельно натягивается цепь, ведущая к ошейнику.
— Какой звук? — я нервно оглядываюсь, но по ступеням никто не идёт, и в подвале всё так же тихо, лишь гулко капает с протекающего потолка вода, уже хлюпающая лужей под подошвой туфель.
— Этот… стук. Чем ближе к тебе, тем громче, но твой пульс я знаю — он другой. Это… тише. Такое слабое. Будто умирающий или какой-то слишком мелкий зверь…
Застываю, боясь пошевелиться. Вот про это совсем не подумала, когда неслась сюда сломя голову — что кхорров маг почувствует лишнее. То, о чём не собиралась говорить. Мой старательно убегающий от прямого контакта взгляд ловят пронзительные глаза, буквально пришпиливая к месту и не дав шагнуть назад, на безопасное расстояние. Шумно сглатываю. Пусть он не поймёт. Пусть не догадается. Пожалуйста, пожалуйста, Сантарра, если ты ещё не забыла про меня, помоги…