Страница 10 из 12
— Виола? — в тишайшем шёпоте и потрясение, и вопрос, а в глубине прозрачной радужки крутятся мириады обсидиановых искр надежды, отблески пламени факелов.
— Нет! — чересчур торопливый писк хуже признания вслух. Пробую отшатнуться, но пальцы Анвара моментально перехватывают мои запястья, не дав отойти от его клетки. — Пусти меня!
— Это правда? Духи песков, скажи, что это правда! Ты…
— Неправда! Ничего не было правдой, и это тебе тоже кажется! — всхлип, и я безнадёжно запрокидываю голову, чтобы слёзы остались внутри глаз и не побежали стыдными дорожками. А тепло его рук уже паутиной плетётся вверх к предплечью, отогревая так нужно и правильно… Рывок, но хватка по-прежнему цепкая, а взгляд — ошеломлённый до глубины души.
Какая, какая к кхоррам душа у мага?! У прирождённого лжеца.
— Я слышу! И чувствую… Он живой, он внутри тебя, это же наш…
— Ненадолго, — зло выплёвываю я ему в лицо как последнюю попытку освободиться. Задержать эту встрепенувшуюся под рёбрами потребность касаться, греться, жить.
Анвар моментально меня отпускает, словно обжёгшись, и отстраняется, каменеет в изваяние. Я тяжело дышу, собираясь с мыслями, часто моргаю, лишь бы солёная плёнка не мешала видеть. И всё равно приходится стереть влагу с щеки.
— Не смей. Виола, не смей этого делать, слышишь! Мы справимся, вместе. Ты… так вот, что с тобой! Ему нужно тепло, нужны силы, а твоих мало… Есть мои. Дай мне помочь, вытащи отсюда, и я обещаю…
— Я уже знаю цену всех твоих обещаний и клятв. Так что только мне решать, нужно ли династии ещё одно насквозь лживое харуново отродье.
Я решительно разворачиваюсь, более не желая ни видеть его, ни слышать новых оправданий, ни показывать слабость — то, как приятно теплеет уголёк внизу живота, едва к нему подбираются сахарные искры магии отца.
— Стой! Виола, не уходи! Кхорры раздери, вытащи меня отсюда сейчас же! — такого открытого бешенства я не слышала от него ни разу, но не сгибаю плеч, пока в них несутся надрывные крики, эхом отдавая по подвалу: — Ты убиваешь его! Не смей убивать нашего ребёнка!
Следом бахает грохот, знаменующий отчаянно сильный пинок по двери камеры, от которого из стены выпадает особо ненадёжный камень. Всё ещё не оборачиваюсь. А на солёных губах вдруг появляется совершенно ненормальная улыбка, будто только что, впервые, я выиграла сложную партию. Захватила нити контроля, никогда не принадлежавшие мне. Дошла до края шахматной доски, чтобы из пешки в чужих руках наконец-то стать королевой.
Вместе с разливающимся по венам живительным теплом это оказывается до дрожи сладко. В моих силах быть не просто на два шага впереди, но и отомстить за предательство сполна. В голове молнией вспыхивает потрясающе простое, элегантное и правильное решение.
Меня не удовлетворит костёр жрецов, который лишь бестолково развалит страну. Зато удовлетворит, когда увижу в его глазах ту же боль, что он причинил мне.
Кресло монарха в комнате для собраний преторов уже практически принимает форму моего тела — как-то сразу повелось, что общаться с первыми людьми страны удобнее тут, а не в официальном приёмном зале. Ещё слишком живы воспоминания о сидящем на троне отце, смотрящем на меня с разочарованием; о ноже, брошенном к его ногам; о чёрной пене из его рта и о могильном холоде королевского склепа, к которому всё это привело.
Здесь легче. Круглый стол, на котором по моему распоряжению расстелена карта континента, письменные принадлежности, рабочая обстановка и терпкий дымок от трубки Нэтлиана. После визита в темницы я понимаю, как надлежит поступить, и остаётся лишь убедить в своей позиции преторов.
— Дерзость герцога Иглейского непозволительна, — возмущённо скрежещет Лидианская и сурово хмурит брови, для верности стукнув тростью по мраморному полу. — Уже за одно это письмо надлежит собрать войско и хорошенько поучить мерзавца манерам. Да, герцоги ещё не давали присяги новой королеве…
— Сбор Пятерых назначен, миледи, и от антилийской герцогини, а также из гранийских рудников уже получены положительные ответы на приглашение в столицу, — тут же успокаивает сидящий по правую руку от меня Белларский, взявший на себя все трудности организации важных формальностей.
Благодарно ему киваю: к счастью, кроме южан больше никто не собирается бросать вызовы новой королеве. Беглый взгляд на карту порождает странную, вызванную усталостью и полным эмоциональным истощением мысль: а может, и к кхоррам эту Манчтурию? Изолированная южная зона, сплошные пески и оазисы, вся ценность которых в том, что создают барьер от волайцев. Соблюсти закон Сантарры, признать вину Анвара и дать Иглейскому править собственной страной…
— Давал герцог присягу новой королеве или нет, не суть важно, — вмешивается в мои тяжёлые мысли по-змеиному тихий голос Данга, и он ведёт кончиком орлиного пера вдоль нарисованных границ континента, берегов Багряного моря. — Начинать своё правление с развала страны… Очень недальновидно. Готов поспорить, островитяне тут же высадят флот в Несимии — они давно мечтают оттяпать кусок плодородных земель. А если на Афлен насядут со всех сторон… нас просто раздерут, как ветхую тряпку, по кускам. Нельзя показывать слабость новой власти.
Я тяжело вздыхаю, признавая справедливость слов азиса: отрезвляющая прямота мне сейчас точно не лишняя. Задумчиво постучав пальцами по столу, поднимаю взгляд и смотрю на хмурое лицо сидящего напротив кассиопия, который не произнёс и слова с самого начала собрания.
— Ваше белосвятейшество, что думаете вы? Есть ли возможность не разжигать этот конфликт с герцогом… Пощадить его сына.
Мрачно цокнув языком, кассиопий поправляет отороченные алым рукава рясы и смотрит на меня грузным, укоризненным взглядом тёмных глаз. Не тороплю его, хотя плечи сводит от того, с какой прямой спиной сижу и как мечтаю лечь и завернуться в густой мех. Тепла касания Анвара хватило очень ненадолго — его словно всосало в живот, в какую-то бездонную пасть паразита.
— Белая богиня твердит ясно: все дети Харуна подлежат уничтожению, — непреклонно басит кассиопий.
— А разве так очевидно, что граф Эгертон — маг? — невинно тяну я, ловя на себе недоуменные взгляды преторов, и спешно поясняю: — Всё, что видел народ — как по воздуху пролетела его плеть и вырвала из моей руки меч. Но что подчинялась она именно графу, а не, скажем, кому-то из его свиты или вовсе любому человеку из толпы… ещё нужно доказать.