Страница 43 из 64
А противникам словно нет конца. Они давят массой и внезапностью, с деревьев продолжают сыпаться стрелы. Нападающие на Шитку разбойники быстро сливаются в одну череду из нескольких неумелых ударов, всегда заканчивающихся моим победным. Вот только смертельных нанести не могу — лишь вышибить оружие, лишить шанса сопротивляться. Где-то рядом через дым вижу, как выбивают из седла Юнику, с писком покатившуюся по земле. Но как только разворачиваю Шитку, чтобы устремиться на помощь, та издаёт немыслимо громкое, полное боли ржание.
— Нет!
Одна из стрел пробивает её шею. Подкосившись, моя бедная подруга валится на землю, и я успеваю лишь спешно спрыгнуть с неё, пока меня не сдавило под её массой. Неудачный, неподготовленный прыжок — хруст лодыжки и резкая боль, от которой темнеет в глазах. Моргаю и немею от вставшей картины: один из разбойников с победным криком рубит топором шею павшей Шитки, издавшей последний хрип.
— Нет, нет! — всхлипнув, пытаюсь встать, подтягиваюсь на локтях. Злость затмевает всё остальное, крепче сжимаю чудом не потерянный меч, когда на клинок наступает большая нога в растоптанном сапоге.
— Куда собралась, ягодка?!
— На твои похороны! — вместо меня отвечает яростный мужской голос, самый желанный, какой хотела бы слышать сейчас.
Поднимаю слезящиеся глаза и выдыхаю от облегчения. Анвар одним чётким ударом сносит лохматую голову бандиту, и та весело катится через играющие на траве дорожки пламени. Теряется в дыму, через который слышен лязг продолжающегося сражения. Подняться удаётся только на колени, нога не слушается, боль в лодыжке давит нещадно. Закашливаюсь, а тем временем Анвар принимает на себя двух новых соперников сразу — даже навскидку куда более искусных, чем первые ряды брошенного в бой мяса.
Он словно парит, отражая выпады с двух сторон. Звон перебивается тяжёлым пыхтением не успевающих за чёрным клинком врагов. Вот только сам Анвар словно не дышит, загоняя их обоих вусмерть. Будто пустынный смерч, неуловимый и гибкий, с разметавшимися как у ворона крыльями плаща за плечами. Наконец первый из соперников промахивается, пропускает левый боковой и получает глубокую рану. Но что ублюдок сделает дальше не ожидал никто — ни я, ни сам Анвар. Разбойник не кричит и не одёргивается, а напротив, прижимает локтем лезвие к своему телу, углубляя повреждение и… не позволяя вырвать меч.
— Лови! — не думая, я оцениваю ситуацию быстрей. И бросаю свой меч Анвару, на что он тут же отпускает рукоять своего, намертво зажатого поверженным телом падающего врага.
Мне всё равно уже не сразиться, ведь для этого надо встать.
Анвар ловит меч и едва-едва успевает пригнуться от выпада второго противника. Он словно что-то вспоминает, когда рукоять моего оружия ложится в его ладонь. Мне остаётся только восхищаться тем, как ловко он проводит мой излюбленный приём ближнего боя: подсечка в ноги и резаная по бедру. Вот только затем чёткий колющий в живот не оставляет надежды на жизнь, и второй разбойник тоже валится ему под ноги, хлюпая кровью.
Анвар уже разворачивается ко мне, на тёмном лице пробивается лёгкая тень удовлетворения победой, как вдруг из леса вылетает новая стрела и с оглушающим хрустом пронзает его незащищённую кольчугой грудь.
— Анвар! — мой истошный вопль на какой-то слепящий миг перекрывает весь хаос вокруг. Рябящие точки перед глазами. А тёмный силуэт в пяти шагах от меня с тихим стоном оседает на землю.
Этого не может быть. Но это случилось. Напрочь забыв, где я и кто, что должна делать и кому верить, ползу к рухнувшему телу. Шипение. Обувь сдавливает опухшую ногу, но вторая при мне, как и руки — подтягиваюсь вперёд на сплошном упорстве. Он не мог пасть, ни от одной жалкой стрелы, это же Анвар! Тот, у кого всегда всё просчитано… кто никогда не проигрывает.
Но сейчас лежит посреди поля боя, закашливаясь кровью. Едва увидев алые сгустки на его губах и торчащую с правой стороны груди стрелу, сама теряю дыхание на критичный миг.
— Анвар… Ты слышишь? Слышишь меня?!
Он резко моргает. Открывает рот, но получается лишь булькающий хрип. Возле стрелы слабо сочится кровь, и я торопливо вытаскиваю из ботфорта нож. Пальцы леденеют от ужаса, собраться не выходит — по щекам катятся влажные дорожки. Чувствую тряску во всём теле, дикое ощущение, что этот кошмар просто снится. Так нельзя, нельзя, нельзя!
Сорвав с его шеи заколку плаща и распоров рубаху, убираю в стороны лишнюю ткань. Краем сознания понимаю, что лязг оружия воинов всё тише — значит, какая-то из сторон берёт верх. И сейчас глубоко наплевать, какая именно, потому что из груди моего мужа торчит стрела, вошедшая между рёбер.
— Нет… Что мне сделать? — в панике шепчу я безо всякой уверенности, что за общим шумом меня слышно. — Анвар! Я не лекарь, что мне сделать?!
Он лишь смотрит — с такой мольбой, так широко раскрыв глаза, что кажется — кричит без слов. Да к духам! Сжав зубы, я бездумно провожу лезвием по собственной ладони, а затем без труда нахожу на плече Анвара ещё одну свежую царапину. Уверенно накрыв её, вжимаюсь кожа к коже со всех сил, нащупывая знакомую нить. Он хочет мне что-то сказать. Так пусть говорит.
«Убери её. Вытащи», — его голос в моих мыслях рассеянный, затуманенный болью, отголоски которой доходят и до меня через восстановившуюся связь. И моя вывернутая лодыжка просто смех по сравнению с тем, каково сейчас ему. Вместо пряного тепла окатывает лихорадочным жаром.
«Я не смогу. Это будет…»
«Больно. Вытащи. Прошу», — тягучий взгляд в его глаза, и я шумно сглатываю.
Не верю, что после таких ран выживают. Но не скажу ему этого. И не собираюсь прощаться.
«Держись. Я рядом, ясно?».
Он отрывисто кивает и стискивает челюсти. Вновь хрип, лишающий последних сомнений. Обхватив стрелу двумя руками, осторожно шевелю её в ране, и Анвар жмурится, впивается пальцами в землю, как если бы хотел ухватиться за неё. Или… прячет когти, которые сейчас не может подчинить? Тут лучше не думать и не тянуть с неизбежным. Лекарских знаний у меня никаких, но что я помню точно: если из раны вытащить то, чем она нанесена, кровь вытечет вместе с жизнью. Испарина щиплет глаза, и я вскидываю голову, без особой надежды надрывно завопив в пустоту:
— Юника! Юника, сюда!
Ответа не приходит, и выбора не остаётся. Раз это то, чего он хочет… Я не медлю. А тяну на себя стрелу изо всех сил, чувствуя сопротивление зацепленных ею лёгких и мышц. Звук трескающий, хлюпающий, дополняющийся оглушающим хрипящим стоном, а под конец — и протяжным криком Анвара, от которого стынет у самого онемевшего сердца.