Страница 97 из 104
— Давно, но не так давно, лет сто назад, наши предки создали заклятие защиты короля, после чего любое покушение на его жизнь заканчивается смертью злоумышленников. И Зеркало – основа этого заклятия. Это вели-и-икая тайна, — де ла Гер театрально указал пальцем на потолок. – Для этого потребовалось, чтобы проход через зеркало был закрыт. Зеркало есть, а прохода нет. А Лилиан сумела, открыла проход. Теперь любой сильный маг может, да даже и не маг — достаточно, чтобы его один раз маг провел, а дальше сам, да еще и других проводить сможет. Скоро между мирами полки ходить смогут. И с каждым проходом заклятие защиты короля слабеет. Его уже считай и нет! — рассказчик рассмеялся с глупой улыбкой. — Потому что бреники суставились дознато, а растожилы покстрились здескорно.
Дальше бедняга заговорил непонятными словами, которые становились все менее и менее четкими, пока не превратились в глухое невнятное бормотание.
Жан, графиня, де Савьер и Шарль-Сезар растерянно смотрели на эту жалкую тень еще недавно сильного, властного дворянина, заставлявшего считаться с собой любого, даже самого короля Галлии.
— Что с ним? – спросил де Савьер, когда герцога увели в другую комнату, светлую и чистую.
— Оружие. Страшное и мерзкое оружие того мира. Одно из многих, которым нам нечего противопоставить. Не спрашивай, откуда я знаю, просто поверь.
И была в словах Жана такая убежденность, что других вопросов не последовало.
— Есть, есть. Это я нашел, я! – раздался крик откуда-то снизу.
В полуподвальной комнате, освещенной светом из узкого зарешеченного окна, нашелся еще один человек. В байковой рубашке, джинсах и кроссовках, но такой же изможденный, как и его отец. Он лежал на грязной кровати, прикованный к ней за ногу. Рана от цепи на ноге воспалилась, вонь в комнате стояла ужасающая.
Де Савьер заклятием смог разрезать цепь, однако снимать ее с изувеченной ноги побоялись, чтобы не сделать хуже.
Несчастного, находящегося в забытьи, перенесли в большой и светлый зал, уложили на стол, наплевав на условности раздели, обмыли теплой водой. Жан с облегчением увидел, что никаких следов от уколов на его теле не было.
Теперь можно было снять цепь окончательно. Очень аккуратно, не торопясь, чтобы не потревожить и без того воспаленную рану. Воспаленную, но, — Жан внимательно ее осмотрел, ощупал, понюхал, — уф, вроде бы до гангрены дело не дошло, а за врачом уже послали.
Придя в сознание, молодой герцог рассказал историю. Не новую для Жана, но впервые произошедшую в этом мире.
Все началось с возвращения сестры. Четыре года назад Лилиан появилась в замке, рассказала о проблемах, в которые ее угораздило влипнуть в Окситании, и вновь исчезла, ушла за Зеркало, как сказал отец, решила укрыться от монаршьего гнева, которого, впрочем и не последовало. Как ушла? Неизвестно, но возвратилась она лишь этим летом вместе с двумя слугами, как она сказала.
Муж и жена были вежливы, услужливы и расторопны. Покои сестры были всегда идеально чисты, одежда отглажена и свежа. К тому же мужчина оказался прекрасным поваром, чьи таланты оценила вся семья. Прежние повара поворчали, но смирились с неизбежным — за ними осталась лишь готовка для слуг, а господ отныне обслуживал лишь этот выходец из другого мира. Его блюда были столь необычны и изысканы, что герцог запретил кому либо из домашних даже вспоминать о происхождении новой прислуги.
Ослушаться отца? О, об этом не могло быть и речи!
Опять же все было прекрасно — герцог благодушен, Лилиан весела, не жизнь, а праздник! До того момента, когда молодой герцог не заметил, что отец начал меняться. То становился истерично весел, то впадал в глубокую меланхолию. Да он даже на женщин перестал заглядываться. Раньше-то к нему то вдовушка какая заедет, да на ночку останется, то миловидная служанка решит поздним вечерком в хозяйской спаленке прибраться, к этому в доме все привыкли. И то сказать, герцогиня уж пять лет, как оставила этот мир, а герцог — мужчина не старый, крепкий, в общем, дело обычное, можно сказать житейское.
А с недавних пор лишь новый повар заходил вечером в барскую спальню, приносил пироги, да сразу и выходил, предупредив слуг, чтобы не дай Бог не вздумали Его Сиятельство беспокоить.
Вот как-то сын и поинтересовался у повара, его, кстати, Этьен зовут… или нет, звали — вон его обугленный труп с плаца убирают. Так вот, поинтересовался, что это за пироги такие, после которых отец никого видеть не желает. Так оказались самые обычные пироги, даже вкусные. Только на следующий день сестренка предложила и ему прогуляться в другой мир. Мол, интересно там и весело, хотя магия и не работает, но чудес все равно полно. В общем, уговорила, провела через Зеркало.
Встретили их в том чудном мире странно одетые люди, смуглые, на мавров похожие, пригласили в дом. Не дворец, но красивый, полный всяких диковинок, угостили вином, а дальше он и не помнит ничего. Очнулся лишь сейчас. А чего тут было-то?
Отвечать на этот вопрос Жан не решился. Если даже плотно сидящий на игле герцог его вспомнил, то уж сын тем более не забыл. Может не поверить, если вообще в обмане не заподозрит. Нет уж, пусть графиня общается, она с ним общий язык быстрее найдет.