Страница 31 из 73
— Нынешний губернатор родом из Ахарави, — кивнул суб-лейтенант. — Собственно говоря, мой троюродный дядя, близкий родственник. Он такое не подпишет…
— А кому принадлежит тот кусок земли за таверной и дальше, до горы? — спросила вдруг Полина. — Ну, вправо отсюда, в сторону албанского берега?
— Старому Костасу, моему крёстному, — быстро проговорил суб-лейтенант, и на его лице отразилось явственное облегчение. — Но ты прав, это нужно проверить, как одну из возможных ниточек в расследовании.
— Погодите, а почему мы вообще упёрлись в это самое использование береговой зоны? — леди Камилла сдвинула брови. — На мой взгляд, вариантов может быть… миллион!
— Давайте тоже на бумаге запишем! — Юра придвинул листок, положил на него магическое перо и уставился на суб-лейтенанта. — Во-первых, хотели что-то похитить из храма, — магическое перо приподнялось в воздухе, прицелилось, поставило аккуратную единичку и каллиграфическим почерком записало последнюю фразу. — Во-вторых, отец Георгий мог помешать испортить берег строительством. А что ещё?
— Что-то в прошлом священника? — предположила Полина.
— Как вариант, — кивнула Камилла. — А ещё — если здесь место силы, оно должно как-то действовать на магов?
— Нет, вот этого нету. Проверяли, — Костас покачал головой. — Резерв не увеличивается, и скорость его наполнения не изменяется по сравнению с другими частями страны. Вообще, здесь на острове есть два магических узла, на самом юге, в горах — там скалы, и добраться очень сложно. И в древнем храме Великой матери в столице, Керкире. Вот там да, там даже огневику заполнить резерв под завязку хватает пары часов.
— То есть, никакому свихнувшемуся от дармовой силы архимагу не могло прийти в голову захапать кусок берега в личное пользование? — Полина махнула рукой. — Ладно, действительно, что мы упёрлись в берег?
— А не мог старый священник, ну, который умер, что-то отцу Георгию рассказать? — спросил вдруг Юра. — Что-то такое было сказано, погодите…
Он зажмурился, почесал затылок для интенсификации мыслительного процесса, потряс головой. В памяти всплыл медальный профиль отца Георгия, борода в тугих завитках, печальные серые глаза…
— Исповедь! — выпалил мальчик. — Перед смертью отец Софоклис исповедался!
— И что?
— Ну, уж он-то точно знал все секреты жителей города! Вдруг какой-то из этих секретов стал горячим, таким, что не удержать?
Суб-лейтенант поморщился и встал.
— Спасибо вам за помощь! Поздно уже, я пойду, спокойной ночи!
Полина проводила молодого человека до крыльца, постояла, глядя, как он идёт по дорожке вдоль воды — тёмный силуэт на фоне светящейся серебром морской глади — и попыталась задавить прочно угнездившуюся в душе тревогу.
«Всё хорошо! — сказала она себе. — У нас отпуск, и мы можем отдыхать ещё месяц. Надо уговорить себя, что это просто… просто съёмки голофильма. Конечно, Юрке ужасно интересно поучаствовать в настоящем расследовании, но я попробую чем-нибудь его отвлечь».
Память подсунула ей картинку: твёрдая, как камень, земля, усыпанная узкими серыми листочками и недозрелыми оливками, прижавшаяся к земле щека, золотистые вьющиеся волосы, запачканные запекшейся кровью, крепкие сандалии под задравшейся чёрной рясой… Полина прижала к губам ладонь.
Дурацкая это была попытка — уговорить себя, что они просто попали на съёмки фильма.
Попытка с негодными средствами.[12]