Страница 23 из 73
— Этому дереву почти восемь сотен лет, — тихо сказала Аспасия. — Его посадил в тысячу четыреста первом году Андреа Фоскари, дож Венеции, когда венецианская республика дала нашему острову независимость.
— Неужели бывают такие древние деревья? — удивился Юра.
— Конечно! Олива может жить сколь угодно долго. В Афинах на акрополе растёт олива, вокруг которой, по легенде, начали строить город. А у нас вокруг этого дерева построили музей.
В четырёх углах атриума на невысоких постаментах размещались статуи, две бронзовые женщины в гиматионах[6], старая и молодая, обнажённый мраморный юноша и старик в плаще и длинном хитоне[7], опиравшийся на посох.
Аспасия рассказывала о статуях, а Юра не мог оторвать взгляд от старика с посохом. Лицо его, в особенности улыбка казались такими знакомыми! Тут на статую упал солнечный луч, тени на мраморе сложились чуть иначе, и мальчик хлопнул себя по лбу:
— Отец Софоклис!
— Что? — переспросила Полина.
— Ну посмотри! Леди Камилла, глядите — ведь одно лицо со старым священником!
— Это Нерей[8], морской старец, — сказала Аспасия, потом чуть нахмурилась и процитировала торжественным голосом. — «Понт же Нерея родил, ненавистника лжи, правдолюбца, Старшего между детьми. Повсеместно зовётся он старцем, Ибо душою всегда откровенен, беззлобен, о правде Не забывает, но сведущ в благих, справедливых советах».
— Здорово, — зачарованно протянул Юра. — Это стихи? Гекзаметр, да?
— Гекзаметр, да. Из поэмы «Теогония» Гесиода. Не читал?
В ответ Юра только головой помотал. Читать? Древнегреческую поэму? Что он, с ума сошёл?
Аспасия усмехнулась и продолжила рассказ.
— Итак, первая из статуй, вот эта бронзовая дама, носит прозвание Госпожа дорог, это написано на кайме её гиматиона. Мы предполагаем, что, возможно, скульптор изобразил обеих богинь-покровительниц путешествий, Адеону, властвующую днём, и Абеону, присматривающую за ночными путями…
Юра слушал рассказ, но взгляд его то и дело обращался всё к той же мраморной скульптуре морского старца Нерея. «Как странно, — думал мальчик. — Не может же быть, чтобы морское божество стало священником Единого. Или может? Вроде бы церковь Единого не делает различий между старыми и новыми покровителями, считая всех их ипостасями своего бога, что-то такое нам говорили на истории религии. Тьма, надо было слушать, а не шариками бумажными в Стаса пуляться!»
Когда экскурсовод добралась до Нерея, Юра просто превратился в слух, но, увы, ничего нового девушка не сказала.
— А надписи как переводятся? — спросил он, едва Аспасия договорила.
— На пьедестале высечено процитированное мною четверостишие из Гесиода, а на ленте, которая перетягивает хитон, вот что: «Tha dialyso ston afro tis thalassas, gia na epistrepsete sto spiti to syntomotero dynat».
— Это эллинский язык?
— Да.
— И что это значит? — спросила леди Камилла.
— «В пене морской растворюсь, чтоб вернуться скорее домой». По одной из легенд, Нерей иногда выходит из моря и путешествует неузнанным среди людей. Иногда он становится судьёй, иногда — учителем, — Аспасия улыбнулась, глядя на восторженное лицо мальчика. — Это всего лишь легенда!
Напоследок компания зашла в магазинчик при музее. Леди Камилла купила несколько копий золотых украшений, Полине приглянулся бледно-жёлтый длинный хитон, а Юра закопался в книгах. С некоторым изумлением тётушка увидела, что он выбрал не только музейный каталог, но ещё и стихотворный сборник, и учебник эллинского языка с набором кристаллов со звуковыми уроками.
— Ты уверен, что будешь этим заниматься? — спросила она тихонько.
— Я попробую, — пожал он плечами.
— А стихи?
— Книжка на двух языках, эллинском и всеобщем. Мне интересно, как перевели! А что, ты против?
— Ну что ты, я целиком за. Может, ещё вот это? — она протянула мальчику словарь. — Он для тех, у кого есть хотя бы десять единиц магической силы. Здесь можно прослушать произношение слов, если активировать встроенное в книгу заклинание.
— Класс, спасибо!
И Юра аккуратно положил словарь поверх остальных книг.