Страница 12 из 13
Чего только не показывает!..
Конь в воздухе
Это как-то вечером. Принимаю радиослушательскую позу… Из этого вы делаете вывод, что у меня в квартире есть радио. Правильно, не ошиблись. Потому что я такой же ненормальный человек, как и вы, как и остальные.
Принимаю, значит, радиослушательскую позу – ложусь просто на кровать, сжимаю голову железным обручем, уши нагружаю наушниками, кричу на сына, чтоб замолчал, и слушаю.
– Алло! Алло! Говорит Харьковская радиостанция Наркомпроса Украины на волне четыреста семьдесят семь метров.
Это понятно.
– Алло! Алло! Балакучио Харковенчио радиочио штанцы Наркомпросио Украинио ин волнендо чио-чио-чио-метрио!
Это на эсперанто. Говорят, эсперантисты понимают.
Возможно.
– Сейчас начнется первый в мире шахматный матч по радио между Харьковом и Киевом! За Киев играют маэстро: Богатырчук, Рмузер, Погребиський, Гринберг, Поляк. За Харьков маэстро: Алехин, Григоренко, Ойстрах, Порт и Янушпольский.
– Киев делает первый ход д2 – д4! Харьков е7 – е6!! е7 – е6!! Очередной ход Киева в 6 часов 15 минут!!
– Алло! Алло! Киев! Киев! Слушайте нас! е7 – е6! е7 – е6!
И пошло, и поехало…
Вы же понимаете, что это значит? До чего мы доскочили?
Столица Украины – Харьков – первый в мире инициатор шахматной игры по радио. Харьков первый в мире полез в межпланетные просторы с конями, слонами, ферзями и пешками! Первый в мире!
Разве это не красиво? Разве это не заслуга?
Разве это не натолкнет устроителей матча на мировое первенство между Алехиным и Капабланкой сделать так, что шахматисты всего света будут следить за игрою лучших шахматистов и через минуту будут знать про каждый ход?
Пристегнуть радио к шахматам – прекрасная идея.
И Харькову, и харьковским шахматистам, пионерам в этом деле, – честь и слава!
Инициатива их не умрет – я уверен в том.
Я уверен и в том, что пробежит какое-то время, ну, месяц, два, год, надавлю я на соответствующую кнопку своей домашней радиостанции, отыщу Кубу, отыщу Капабланку и:
– Доброго здоровья, Рауль Хозович? Живеньки-здоровеньки? Может, вжарим с вами дебют испанских пешек? Что, согласие? Прекрасно! Ваш ход? д2 – д4? Хар-рашо. А я пойду коньком!.. Я, знаете, коньком!..
Такая может быть штука.
Международное положение
У меня сидит мой старый приятель Иван Максимович – почтенный середняк села Смыкалки, философ и член сельсовета.
Воспользовавшись приездом Ивана Максимовича в столицу, я нанял у него клуню для планового проведения летней отпускной кампании среди членов моей семьи.
Сейчас мы замагарычиваем эту смычку села с городом.
– Хорошо сейчас у вас на селе? – спрашиваю я. – Сеют сейчас… А там начнет всходить, зазеленеет… Приятно. Поле такое зеленое-зеленое…
– Да ничего, – говорит Иван Максимович. – Неплохо. Сеем, действительно. Надо. Международное положение, стало быть, показывает, что капитализм…
– А как Донец, Иван Максимович? Такой же широкий, как когда-то? Помните, как в десятом году мы с вами за сомами на ночь ходили? Хорошо так… Ночь теплая, лунная… Лодка плывет… А учитель, Гордей Петрович, раньше нас, бывало, приедет и уже сидит… На яме…
– Не удит теперь Гордей Петрович. Бросил. Некогда ему. Школа – само собою да кампании разные. Доклады да собрания. А он у нас по… международному положению всегда… Нагрузка у него…
– А развести костер на берегу, там, знаете, на поповском лужку под белой березкой? Ночь те-е-мная!..
– Эге! Вспомнили… Нет той березки. Срубили. На трибуну. Трибуна у нас теперь возле сельсовета из той березки. Как праздник какой или шефы налетят – речи с трибуны той про… международное, значить положение да и вообще…
– Жалко березку. Место ж какое! Берег крутой. Как разбежишься – да в воду! Аж дух забивает! Тогда еще сосед ваш Микола Крутой добре прыгал. С выкрутасами прыгал. Теперь, наверно, и он постарел, как и мы с вами?
– Э… Нет Миколы Борисовича. Помер месяц тому. Председательствовал он у нас в сельсовете. На годовщину Февральской революции доклад делал. С трибуны. А оно мороз. Начал про… международное положение, да так и не закончил. Что-то плохо ему стало. Месяц полежал и поховали… Хороший человечища был. А что уж оратор! Бывало, выйдет да как двинет: «Товарищи!! Международное положение нашего сельсовета показывает… И пошел, и пошел… Талант был. Жаль…
– Ничего не поделаешь, Иван Максимович. Доля, значит, ему такая. Хороший был человек, сознательный. Припоминаете, как он когда-то, еще парубком, помещикова сына чуть не убил за то, что тот аиста застрелил? А какое горе было тогда на вашей клуне! Что с аистихой делалось?? На другой год не было уже на вашей клуне аистов.
– И теперь не будет.
– Почему же?
– Антенну на том месте поставили. Вот зимою. Для радио. В сельсовете радио, а на моей клуне антенна. Клуня ж у меня высокая, ни у кого такой нету. У нас теперь так и говорят: если б, говорят, не клуня Ивана Максимовича, так бы мы никогда и не услышали про… международное положение. А то почти каждый день.
Иван Максимович помолчал.
– Культура, знаете, – добавил он. – Пришлось поступиться аистом. Надо. Радио – великая вещь, сами знаете. Вот как-то товарища из Москвы слушали. Полтора часа говорил про… международное положение. Харашо! Сидишь в сельсовете, цыгаркой попыхкиваешь и все тебе ясно: клуня, антенна, аистово семейство, Москва, сельсовет, я, кум Денис и… международное положение… Дивно…
………………………………………………
Сейчас Иван Максимович разговаривает с моей женой, а я себе думаю:
«Одни антенны, кажется, еще не разговаривают. Значит, в клуне будет неопасно. А вот у аиста положение междунар… Тьфу! Безвыходное положение у аиста».
Подход
Такое происшествие случилось в нашем театре. Кончился акт. Дали занавес. Аплодисменты. Актеры кланяются, то-се… А тут неожиданно переносные кулисы падают и одну артистку – главную роль играла – по голове… Ну, конечно, понесли на руках в уборную… Туда-сюда. Отливали водой, врач появился. Дал каких-то капель – очнулась… Но играть не может. А тут надо еще один акт доигрывать. Что делать? Директор бегает, администратор мечется. Послали за одной актрисой – нет дома, за второй – тоже нет… А публика галдит, ногами топает.
Директор наконец отважился.
Вышел на сцену.
– Так и так, несчастный случай, сами видели. Заменить товарища Канделяброву некем… Извините, спектакль окончен…
Так верите, такое в зале поднялось – не приведи Господь!
– Как?! – кричат. – Обманывать народ!
– Деньги взяли, так доигрывайте!
– Я, может, только для того и приходил, чтоб посмотреть, как в последнем действии ее зарежут!
– Такой у вас подход к зрителю!?
– Такое у вас обхождение с массами!
– А-га-га! Вот это номер! Без развязки домой идти?
Одно слово, скандал. Директор удрал со сцены, чуть не плачет. Кричит: «Это ж они могут до утра в театре сидеть! Любой ценой доставить Порцелянову, пусть играет за Канделяброву!»
А в этот момент за кулисами кто-то хриплым басом:
– Не умеют правильно подойти к массам… А как не найдут Порцелянову, что тогда? Начальство! Доверили б мне…
Директор за кулисы. А там сидит наш старый хорист Микола Карпович и спокойно ест колбасу.
– Это вы сейчас говорили?
– Я.
– Вы можете ликвидировать этот скандал?
– Думаю, что могу.
– Голубчик, выручайте!
– Ладно. Пускай дают три звонка. Я сейчас.
В зале немного стихло. Микола Карпович вышел за занавес и начал:
– Уважаемые товарищи! Не волнуйтесь. Сейчас начнем. Артистка Канделяброва пришла в себя… Мы, собственно, могли бы начать значительно раньше, но, знаете, произошла еще одна так себе историйка… На раздевалку, где висят ваши пальто, шубы, манто, шапки, напали бандиты… Да не волнуйтесь! Ничего не случилось. Просто бандиты связали капельдинеров и захватили много одежды… Какие именно украдены номера, сейчас мы…