Страница 2 из 14
Глава первая. Гостиница с женским именем
Суббота во Франции, как и в прочих странах, обычный рабочий день, только короткий. Мои подчиненные страдают после вчерашнего, мечтая либо о глотке кофе с коньяком, либо просто о коньяке, а нам еще и работать. Да еще и обыск пережить.
Но обыск, о котором мне так долго талдычили наши адвокаты, которым пугали доброхоты и осведомители из властных структур, проходил как-то вяло. Что за дела? Два полицейских в форме, один в штатском, просто ходили по нашему офису, заглядывали в кабинеты сотрудников, открывали двери в чуланы и кладовые. Вроде бы — все делали правильно, но как-то вяло и бездушно. Наши деловые бумаги — накладные, купчие, расписки, они полистали, но чисто для проформы. Да и какой смысл листать, если половина написана на русском языке? Им бы хотя бы переводчика взять.
В моей родной стране сейчас бы отовсюду летели пух и перья, бумаги, вытащенные из папок, устилали полы не хуже ковра, книги, стащенные с полок, летали бы по кабинетам, словно райские птицы. Еще для антуража, который так любят киношники, разлить чернила и рассыпать муку. Нет, скучно вы обыски проводите, господа ажаны. Без души. Спрашивается — чего я опасался и почему распорядился убрать все компрометирующие бумаги? Впрочем, по закону подлости, если бы я отнесся к данной процедуре спустя рукава, так точно бы вместо трех полицейских приехало два десятка ажанов и перевернули торгпредство с ног на уши.
— Месье Кусто, — позвал меня полицейский в штатском, отрекомендовавшийся инспектором Левином (очень французское имя!), положив на край стола типографский бланк, украшенный гербом республики. — Прошу вас — подпишите, что вы являлись свидетелем обыска, что претензий у вас нет. Или есть?
Какие могут возникнуть претензии? Я расписался в указанном месте, а потом с любопытством посмотрел на инспектора:
— Месье инспектор, а у вас есть какие-нибудь претензии к торгпредству? Или что-то еще?
— Что вы, месье! Я даже и не думал, что у вас имеется нечто противозаконное. Наслышан, что российское торгпредство является едва ли не образцом законопослушности.
Это он пошутил? Или в определенных кругах мы заполучили такую репутацию? Впрочем, на фоне общей коррумпированности французских чиновников, мы ангелы. Взятки даем только тем, кто их сам просит, а тем, кто не просит… Ну, тоже иной раз даем.
— А все-таки, почему Дворец правосудия выдал постановление на обыск?
— Увы, месье, я человек маленький. Но даже наш комиссар не мог убедить бюрократов, что обыск не нужен.
Инспектор Левин загадочно возвел глаза в небо и пожал плечами.
И что сей жест означает? То, что распоряжение пришло из какого-то министерства, или от президента? Но все равно, не очень понятно. Зачем проводить обыск, если его никто не проводит?
Хотелось съязвить — дескать, как мне жаль, что вы не нашли склад оружия и боеприпасов, а может листовки, призывающие установить в Тулузе народную республику? Но мой французский еще не настолько хорош, чтобы язвить на нем, да и полицейский инспектор просто выполняет свой долг.
— Не желает ли месье инспектор чашечку кофе? — поинтересовался я.
— Увы, я на службе, — развел руками инспектор.
— Тогда глоток коньяка? — вступил в разговор Сергей Сергеевич Барминов, уже поднаторевший в «неофициальных» переговорах с представителями власти.
А в кабинете моих финансовых зубров уже приоткрылась дверь, а там наша Зоечка, улыбаясь белоснежной улыбкой, показывает на стол, где стоит бутылка хорошего коньяка, желтеет лимон, нарезана ветчина и та самая булка, которая любит хрустеть. Ну какой же француз откажется от халявы? Немец еще мог бы… Нет, немцы тоже халяву любят.
Чему я всегда удивлялся, когда читал или смотрел иностранные фильмы — отчего-то кофе полицейскому, во время службы, с посторонними лицами пить нельзя, а глоточек виски или коньяка можно. И впрямь. Инспектор, вытащив из жилетного кармана часы, заметил:
— Я сегодня до трех, так что, рабочий день почти подошел к концу, вполне могу себе позволить…
Сергей Сергеевич кивнул мне — мол, дальше мы сами, а я вернулся к текущим делам, хотя сам бы с удовольствием посидел и послушал (если, разумеется, удалось бы разговорить инспектора — а с коньячком бы удалось!) кому и зачем понадобился обыск, но, увы. Начальнику торгпредства с инспекторами пить не положено. И дело-то не в моем чванстве, а в элементарной субординации, которую французы чтут. Не станет генерал (это я!), пить с майором (инспектором). Мне-то все равно, но месье Левин будет чувствовать себя неловко, а вот с Барминовым, числившимся полпредом, вполне-вполне. А полицейских угостят мои молодые помощники и тоже, что-нибудь да выяснят.
Я же отправился выяснять — вызнали ли что-то супруги Исаковы у арестованного Блюмкина? Не пешком, как в былые времена, а на машине, со своим водителем, да еще и с охранником. С некоторых пор у меня такой появился. А что делать?
Александр Петрович и Светлана Николаевна не говорили, где они сняли себе первое семейное гнездышко, но я и так знал. Гостиница «Виолетта», а где же еще?
Машину я оставил за углом, а сам неторопливо пошел к парадному входу. И, как в старые добрые времена, на крылечке стоял Дорофей Данилович и, опять потирал ушибленную руку.
— Кого это ты опять приголубил? — поинтересовался я вместо приветствия.
— А, это ты Севка, — кивнул мне швейцар, уходя от ответа на вопрос, а потом сразу же заявил. — Извини, земляк, но нынче у нас порядки другие. Ежели, ты опять хочешь по номерам пошнырить, забудь. Даже если большие деньги заплатишь, не соглашусь.
— А что такое? — слегка изумился я.
— Так понимаешь, перекупили нас, — вздохнул швейцар. — Хозяин у нас нынче какой-то русский, но его здесь никто в глаза не видел. Зато управляющий появился — тоже из наших, из русских, но сволочь еще та. Весь персонал рассчитал, даже девок, что постели застилали. Друга моего уволил — помнишь, Жака?
Еще бы не помнить. Именно портье Жак и позволил мне проверить номер у того скурвившегося товарища, принявшего деньги от финнов.
— Магду он оставил, но она теперь не номерами заведует, а молоко по утрам из своей деревни привозит, круассаны печет да кофе варит. У нас нынче новшество, — похвастался Дормидонт. — Буфет открылся, чтобы постояльцы с шести до восьми утра могли кофе с круассанами попить. Но говорю — персонал весь новый, одни русские. И все сволочи такие. Ни кофе теперь попить, ни вина, как в былое время. От дверей только в сортир и разрешают сходить, а остальное время — ни-ни.