Лабиринт Сумерек

В память впечатались светлые, точно наледь в лунном свете глаза. Белые волосы истинной северянки были заплетены в тонкие косички и рассыпались по нешироким, но крепким плечам. На щеках, еще не утративших детской мягкости, дрожали милые ямочки.

– Тебя вели на продажу? – уточнило прекрасное дитя Фэнтара, задумчиво склоняя головку к плечу.

Лан-Ар поперхнулся воздухом. Глядя на спасение, явившееся в образе голубоглазой ийлуры, он отчего-то разволновался; ему стало неловко оттого, что перед этим небесным созданием он валяется на земле, закованный в кандалы, словно преступник, в грязных лохмотьях, едва прикрывающих тело… Он почувствовал, как кровь приливает к щекам, и от этого стало еще хуже, впору было зарыться в землю, чтобы никто не видел его таким жалким и беспомощным.

– Ты глухой? Или немой? Или слабоумный?.. – она наклонилась к нему, косички с шелестом скользнули вниз, а Лан-Ар вдохнул свежий, почти резкий аромат благовоний, которыми пользовалась девушка.

– Я… – слова выползали тяжело, застревали в горле, словно маленькие колючие каштаны, – я…

– Тьфу, нашла у кого спрашивать, – ответили за него со стороны щера, – ты же видишь, что это раб. Тимо-Тан волок его на продажу.

И в поле зрения появилась вторая ийлура. Те же сапожки, абсолютно та же одежда, и лицо, и косички. Лан-Ару показалось, что в глазах двоится; он торопливо заморгал, но, само собой, ничего не изменилось. Теперь на него сверху вниз глядели близнецы.

– А он ничего, – после длительного молчания заявила первая и подмигнула сестре, – мне всегда нравились черные глаза. Знаешь, так занятно в них смотреть, кажется, что смотришь в колодец, полный теней из шейнирова царства.

– Я рада, что тебе нравится, – вторая присела на корточки, аккуратно убрала со лба Лан-Ара волосы. Эти девушки даже пользовались одними и теми же духами. – раз нравится тебе, значит, понравится еще кому-нибудь.

И, уже обращаясь к Лан-Ару, деловито добавила:

– Поднимайся, раб. До Альдохьена еще два дня пути.

Наваждение схлынуло прочь, как будто кто-то плеснул водой на только что завершенную картину. Свет вокруг двух прекрасных, словно посланницы самого Фэнтара созданий, померк – это были две самых обычных ийлуры, ну, разве что боги одарили их довольно сносной внешностью.

– Зачем я вам? Отпустите… – Лан-Ар попытался поймать за хвост ускользающую надежду.

– Еще чего, – фыркнули хором северянки, – мы тебя продадим в Альдохьене.

Он даже не запомнил их имен. Да и вообще, весь оставшийся путь походил на мутный, нехороший сон в душную летнюю ночь, когда гроза нависает над Эртинойсом, но еще ни единой капли дождя не упало на пересохшую землю. Лан-Ар словно погрузился с головой под воду; когда-то, в детстве, он едва не утонул в пруду, и помнил, как над головой сомкнулся зеленоватый холод с размытым кругом далекого солнца, а внизу была тьма, и ничто…

Мимо проплывали деревья, укутанные плющем, яркие кусочки неба, солнечные пятна на сочной траве. Потом лес закончился, они вошли в город; замелькали ийлуры, элеаны, кэльчу, пару раз даже встретились синхи в своих неизменных балахонах – до жути похожих на рясы послушников Храма Фэнтара. Лан-Ар видел странные жилища на сваях, и дома, похожие на норы в земле; Альдохьен был одним из тех редких городов, где смогли ужиться дети четырех богов Эртинойса – но все это промелькнуло и унеслось прочь, словно гонимая ветром сухая листва.

Потом… Зеленая муть разбилась сотней брызг. Лан-Ар глубоко вдохнул, все еще не веря в происходящее с ним, огляделся – и понял, что стоит на помосте, рядом с прочими рабами, выставленными на продажу, а вокруг суетятся покупатели.

Он покрутил головой в поисках сестричек; одна из них стояла чуть поодаль, рыская взглядом по разношерстной толпе альдохьенцев, другая куда-то испарилась – только арбалет и ее дорожный мешок остались у стены.

«А что, если…» – Лан-Ар передернул плечами и отвернулся.

В самом деле, куда он собрался? Оставленное без присмотра оружие ровным счетом ничего не значит, особенно когда можешь передвигаться только мелкими шажками, а железо стерло лодыжки в кровь.

Смотреть на покупателей тоже не хотелось, и он принялся разглядывать собственные запястья, и кисти рук, исчерканные темными дорожками сукровицы. Вынырнула мысль о том, что так можно и горячку крови подхватить, а там – прямая дорожка к Фэнтару.

«Ну и пусть», – Лан-Ар с обидой взглянул в светлое утреннее небо. На восходе оно было чистым, словно умытым, но на закате белело несколько перышек облаков. Наверное, где-то там и обитал Пресветлый Фэнтар, отец-покровитель всех ийлуров.

«Тогда я спрошу, отчего ты никогда не отвечал мне», – мрачно закончил Лан-Ар свою мысль.

И вдруг остро почувствовал меж лопаток чей-то пристальный взгляд.

Сердце екнуло – неужели его сейчас уведут с этого проклятого помоста, снимут кандалы, а там – до свободы рукой подать?

Ийлур обернулся. И вздрогнул. Оказалось, особа, столь пристально его рассматривающая, умудрилась незаметно подняться на помост и подойти так близко, что при желании Лан-Ар мог бы дотронуться до ее роскошного темно-синего платья. А сестрички куда-то пропали, теперь уже обе, и Лан-Ар остался один на один с этой ийлурой.

Он смутился, не зная, куда девать скованные руки. Раньше бы непременно спрятал бы их в широких рукавах хламиды, но теперь цепи не давали даже развести их в стороны. А незнакомка молча стояла и разглядывала его, склоняла голову то к одному плечу, то к другому, словно принимая важное решение. Лан-Ар смутился окончательно: он вдруг представил себе, что эта холеная, богато одетая ийлура желает приобрести раба для развлечений. В самом деле, а для чего же еще? Когда он жил в Храме, ни одна ийлура не смотрела на него так… И, хоть и не давали рабы обетов безбрачия и вечного целомудрия, среди женщин, с коими Лан-Ару приходилось сталкиваться, не было таких красивых, как эта.

Он оторвал взгляд от собственных запястий и осторожно взглянул незнакомке в лицо. Да, он и в самом деле еще не видел никого прекраснее: молочно-белая кожа, к которой не липнет загар даже в преддверии Диких земель, роскошные волосы настолько густого и сочного рыжего цвета, что кажутся просто красными. А глаза – черные, такие же, как у самого Лан-Ара, полные влажной, манящей тьмы, и от этого кожа кажется еще белее, еще нежнее… И если прикоснуться губами к шее, рядом с ключицей… Наверняка это будет похоже на глоток прохладной и чистой воды в жаркий день…

Ийлур вздрогнул и попятился. Чем только Шейнира не шутит! Он хотел было завести руку за спину, чтобы сотворить оберегающий знак Света, но, но… Звякнули кандалы, возвращая к действительности, а незнакомка улыбнулась одним краешком бледных губ.

«Неужели догадалась?»

Лан-Ара жег стыд. Проклятье, так стыдно ему даже не было в тот час, когда Настоятель объявил его Храмовым рабом! А тут – всего лишь женщина…

– Как тебя зовут? – вдруг спросила она, нетерпеливо отбрасывая упавшую на лоб прядь. Голос был довольно низким и ласкающим слух, словно мягчайший гвенимарский бархат – кожу.

Лан-Ар, с трудом ворочая языком, назвал себя.

– А где твои хозяева? – ийлура покрутила головой, скорчила недовольную гримаску, – хотелось бы мне их видеть.

Она поправила белоснежный воротник, и Лан-Ар подумал, что никогда прежде не видел рук столь совершенной формы. Только вот…

Запястье, перевязанное широкой черной лентой.

«Может быть, для нее не прошло время скорби по погибшему супругу?»

Взгляд ийлура помимо его воли, остановился на шее незнакомки, скользнул по плавной линии плеча… И – снова – завораживающее, щекочущее нервы ощущение, словно он касается губами этой гладкой кожи, а потом одну за другой расстегивает маленькие застежки платья.

Лан-Ар тряхнул головой и на всякий случай крепко зажмурился. Да что, проклятье Шейниры, с ним творится?!! И, самое главное, где? На позорном помосте.