Вернуть Боярство

Глава 17

Поле боя пылало. Тысячи тысяч молний, бивших с небесного свода, истребили десятки тысяч вражеских солдат и офицеров, в числе которых было не меньше полутора тысяч вражеских магов, сотни единиц артиллерии, безвозвратно уничтоженных мною, два десятка воздушных крейсеров, четыре броненосца и флагманский линкор, медленно кренящийся на правый борт и заваливающийся вниз — я думал, два вражеских Великих Мага засели именно там, и направил основную мощь своей атаки именно на него. К сожалению, я просчитался — но даже так результат вышел отменный. Одна из четырёх воздушных эскадр немецкого воздушного флота практически перестала существовать — а это дорогого стоило.

Но даже несмотря на все вражеские потери и на поле боя, обратившееся в филиал ада, я проиграл. Из груди с трудом вырывалось хриплое дыхание, левую руку оторвало по плечи, великолепный магический доспех оплавился и прикипел прямо к коже, перемешавшись с мясом и костями и причиняя немыслимую боль, из правой голени торчала острая кость... У человеческих сил тоже есть свой предел.

Век назад у меня были отличные шансы разогнать подобную группировку войск в одиночку. При условии, разумеется, что я был бы столь же силён, как и сейчас. Тогда и пара германских магов бы не сильно поменяла расклад — хоть формальны мы все трое входили в одну лигу, но я был Первым среди великих. Они же — ближе к концу списка, хоть и не в самом его конце.

Полвека назад я бы сумел обескровить врага настолько, что они бы не задумываясь выставили на поле боя обоих Великих Магов, что бы избежать окончательного уничтожения — ведь какой смысл убивать одного, пусть и настолько важного и могущественного, как я, если при этом погибнет всё войско?

Но сегодня, даже без помощи других Великих, пять армий, составлявших Центральный фронт Кайзера, поставили меня на колени. Искорёженный, я даже дышал сейчас лишь с помощью магии — лёгкие спалило начисто во время атаки на флагман флота. Архимаг и капитан судна, Отто фон Лейбиц вложил всю свою жизненную и магическую силу в посмертные чары и добился, засранец, успеха.

Сейчас меня мучил лишь один вопрос — где подмога? Моя битва шла больше двенадцати часов, и за это время войска Империи имели все возможности перегруппироваться и прийти мне на помощь. Но этого не произошло — видимо, потери были слишком велики, и генерал Апраксин не решился рисковать. Во всяком случае, я очень на то надеялся...

Тем не менее, на одно, последнее заклятие у меня сил хватало. Не магических, нет — остатки жизненной энергии щедро хлынули в мои энергоканалы, безжалостно терзая и корёжа их. Последние оставшиеся артефакты рассыпались в пыль, отдавая мне свою силу, и даже энергия души, что была самым важным в организме любого чародея ресурсом, ведь от неё зависело его посмертное существование, щедро пошла в ход — уходить, так уходить красиво!

И по ту сторону это ощутили. Где-то вдалеке вспыхнула ослепительно-яркая вспышка света, быстро приближающаяся ко мне. Бернард Рейнский собственной персоной, уловивший первые, начальные такты того катаклизма, что я намерен устроить и понявший, что больше отсиживаться в тылу не выйдет.

Чем отличаются Великие Маги от остальных? Каждый из них, достигая предела отпущенного обычному смертному, сумел преодолеть этот рубеж. Упорным трудом и великими жертвами, с помощью огромного количества ресурсов — столь огромного, что это было делом государственных масштабов. И государства охотно протягивали руку помощи таким магам — ведь достигшие этих вершин чародеи, вернее их количество и сила, весьма значительно усиливали возможности государств.

В Российской Империи было шестеро чародеев подобного калибра. В Британии — семь, во Франции — пять, в Китайской и Османской Империях — восемь и шесть, а в Германской Империи, или Втором Рейхе — аж одиннадцать.

Вот только качеством наши Великие были повыше качеством, чем вражеские... Да и к тому же со дня на день должен был выйти на уровень Великих мой ученик — Андрей Преображенский. Вот только я, видимо, сегодня помру, так что как было шесть, так и останется...

Главным же оружием Великих была их личная, присущая только им магия. Крайне нестандартная — даже досконально зная каждый нюанс плетения, никто иной не сумел бы её повторить. Максимум — слабые, бледные её подобия, которые, впрочем, осваивали с огромной охотой Архимаги и Высшие маги — две последние ступени развития перед Великими. Для них подобная, скопированная и переделанная под себя магия была Высшей Магией — и она по праву таковой называлась, и её секреты тщательно охранялись от чародеев из иных государств.

А вот Великие использовали Личную Магию — чары, сотворённые ими под себя и особенности своего организма и энергетики, произошедшие после прорыва на эту ступень. И венцом магии у мне подобных было то, что называлось Сверхчарами. От их количества в арсенале и зависело личное могущество каждого из нас...

Я обладал тремя Сверхчарами. Небесная Артиллерия — натуральный дождь из могущественных молний, что нанёс основной урон живой силе наступающих на меня армий, Песнь Грома — самое могущественное в мире заклятие акустической магии, что разносило в куски вражескую технику и рушило большинство вражеских чар и артиллерийских залпов, направленных на меня.

И, наконец, третьи, самые могущественные, что я использовал до того лишь раз в жизни — Семицветный Шторм. За моим крылом одно за другим формировались огромные крылья из молний — синее, фиолетовое, желтое, оранжевое, зелёное, красное и, наконец, чёрное. Все цвета, все оттенки моей силы, сконцентрированные в этих крыльях, в которые щедрым потоком лилось всё, что у меня оставалось — жизненная и духовная энергии, сдобренные последними каплями маны.

Бернард был не глуп и не слаб. А так же не являлся трусом, так что, даже догадываясь, с чем ему предстоит столкнуться, и не подумал отступать.

— Gesetz des Lichts — взревела крохотная, но быстро приближающаяся фигурка, окутанная ореолом золотистого свечения.

Закон Света, его собственные Сверхчары... Ну давай сравним, наглый фриц, чья магия сильнее.

Небеса, всё ещё лениво исторгающие мои молнии, содрогнулись — и это не было поэтическим приукрашиванием. Нет, небо самым натуральным образом вздрогнуло, а затем я ощутил, как тучи, созданные моими предыдущими Сверхчарами, попросту исчезают, в единый миг уничтоженный чужой волей и силой. Глядя на потоки света, хлынувшие вниз, я напряг последние силы и стрелой вылетел навстречу Бернарду Реймскому. Может, успею прихватить засранца с собой?

— Проснулся? — услышал я незнакомый голос. — Да не прикидывайся, открывай глаза. Меня не проведёшь, юноша.

Нехотя разлепив глаза, я окинул взглядом помещение. Белые стены и потолок, аккуратная тумбочка справа от кровати, куча разномастных, неизвестных мне артефактов, предположительно — целительных... Вот и всё убранство явно больничной палаты.

На простом деревянном табурете слева от меня сидел пожилой мужчина неопределённого возраста. Ему могло быть как пятьдесят, так и все семьдесят — седые роскошные усы и такая же шевелюра резко контрастировала с живым, острым взглядом и кожей, практически лишённой морщин. На нём был военный мундир с шевроном целителя на левом рукаве — змеёй, обвивающей чашу, и майорскими звёздами на погонах. Ауру собеседника оценить не представлялось возможным, ибо в моём магическом зрении она выглядела, как у простого смертного, но я ни на миг не усомнился, что пере до мной сидит одарённый. Хотя бы просто потому, что никто иной офицером-целителем быть не мог. Простые смертные годились разве что ассистировать в полевых условиях, и офицерскими чинами обладать попросту не могли.