Страница 26 из 81
Глава 9
Утро тринадцатого дня с момента осады Кондратьевска добрым назвать было сложно. Особенно для тех, кто шел в первых рядах штурмовых батальонов, бросаемых в бой первыми, и как правило состоящими из штрафников. Разбойники, грабители, воры, убийцы — все те, кому светила смертная казнь, но кто согласился рискнуть жизнью на благо отечества в обмен на помилование — в том случае, разумеется, если переживет полгода в рядах фактических смертников.
Офицерами в таких батальонах служили проштрафившиеся маги. Неважно, дворянин, бывший крестьянин, что отучился в магическом училище и затем натворил дел или знатная особа, замаравшаяся в неприглядных делишках и имевшая глупость попасться на горячем — Империя всегда находилась в состоянии перманентной войны и нуждалась в пушечном мясе. Собственно, Империя на то и Империя, что постоянно расширялась — но постоянной, неизменной актуальностью в этом вопросе обладала Сибирь.
Под командованием Алексея Алексеевича, некогда Воронцова, а ныне безфамильного Мастера в чине капитана, ныне был батальон. Не учебный, на тысячу с лишним бойцов, а обычный войсковой — рота из сотни солдат и пятнадцати магов, включая ротного и его зама, батальон же, соответственно, из четырёхсот бойцов и шестидесяти двух чародеев, включая его самого и его зама. Тоже, если подумать, весьма грозная в бою сила — особенно учитывая, что контингент тут подбирался весьма лихой — каждый из тех, кто попал сюда, так или иначе обладал каким-никаким боевым опытом.
— Третья рота — назад! — распорядился Алексей Алексеевич. — Четвёртая, сменить их!
Шесть батальонов широким полукольцом давили на массово атакующих тварей, медленно, но верно перемалывая их натиск. Воевать правильным строем в Сибирских лесах было сложно, но города, особенно крупные, строились так, что бы вокруг было как можно больше свободного пространства. Даже если его приходилось создавать своими силами, выжигая лес и осушая болота — человеку требовался простор, что бы иметь возможность заранее засечь атаку чудовищ.
Вот и сейчас они медленно, но верно давили один из флангов противника. Расчищали путь для решающего удара других, более благонадёжных частей, что пойдут вперёд, когда штрафники оттянут на себя сколько возможно вражеских сил и истощат их чародеев. Нельзя сказать, что их совсем уж бросили на убой — с небес, поддерживая пехоту, били три эсминца и один крейсер, а лёгкая полевая артиллерия, не скупясь на зачарованные снаряды, отстреливала по мере сил выделяющихся своей силой монстров. Но даже так — потери были чудовищными.
— Милый, что будем делать дальше? — в голосе Бестужевой чувствовалось искреннее беспокойство. — Если так пойдёт, нас тут всех положат раньше, чем основные силы вступят в бой!
— Что тут уже поделаешь… Господа офицеры, — повернулся он к ударному кулаку, составленному из бойцов и магов первой роты батальона. — Вы — лучшие из лучших. Пришло время показать и тварям, и отсиживающимся у нас в тылу регулярникам, из какого мы теста слеплены? Сегодняшний бой — шанс каждого из нас показать, что мы не какие-то отбросы, которых можно выкинуть и забыть, показать, что мы храбры, сильны и умелы! А ещё это шанс разжиться неплохой долей в общей добыче и отложить денег на тот благословенный день, когда все мы окажемся свободны от службы в штурмовых батальонах! Мы — истинная элита армии, что вершит своей решимостью и бесстрашием ход любого сражения! Я не буду кричать «за Императора», «за Родину» — именно они отправили нас сюда. Вместо этого — за нас, друзья! За
Такая постановка приоритетов штрафникам пришлась по душе. И вся первая рота двинулась, затыкая собой брешь, начавшую образовываться между позициями второй и четвёртой рот. Помимо прочего, основной специализацией первой роты, вернее её солдат, был ближний бой — закованные в тяжелые, пусть и не магические, доспехи воины с тяжелым оружием, приняв алхимические стимуляторы, на несколько часов становились настоящими богами войны. Пусть и ценой того, что потом могли до суток отлёживаться в лазарете…
Ударили бердыши, секиры, кистени и прочие тяжелые инструменты войны, ломая черепа и лапы, перебивая хребты и вспарывая грудные клетки — опьяненные алхимией воины шли вперёд, словно машины убийств. Командиры отделений поддерживали своих бойцов магическими щитами, взводные били атакующей магией, а сам комбат и его невеста, не расторгнувшая свою помолвку с женихом даже после их изгнания из Рода, приготовились вступить в схватку.
Выстроившиеся клином пехотинцы буквально вдавливали мутировавшее под влиянием Разлома лесное зверьё в землю, прорубаясь вперёд подобно ножу сквозь масло. Фланги и тыл заняли три оставшиеся роты батальона, посылающие пулю за пулей в зверьё. В воздухе закружили десятки сотканных чарами Алексея длинных голубых лент, что будто живые щупальца били из Доспеха Стихии Мастера, успевая туда, где его людям грозила опасность. Каждую секунду умелый чародей некогда из высшего дворянства выкашивал десятки тварей, делая это с невероятной филигранностью — ни один из его бойцов не попал под случайный удар, ни одна тварь не сумела проскользнуть мимо тяжелых латников к более уязвимым стрелкам — весьма экономно расходующий силы чародей напоминал собою скорее бездушный механизм, чем живого человека. Мастерство высочайшего уровня, недостижимое для магов его ранга из числа простых дворянских семей и тех, кто им служит — он один стоил четверых магов своего уровня.
Бестужева тоже не дремала. Только вот её чары требовали более длительной подготовки — в Доспех Стихии девушки, являющийся по сути воплощением воды и льда, со всех сторон словно бы стягивались тоненькие струйки голубоватого воздуха. Мария копила силы и ману для одного, решающего удара, который требовалось нанести в нужный момент — ведь её жених вёл батальон не в пустоту, не просто в море тварей, а к определённой цели.