Поединщик

– В любом случае я уже присягнул королю Вертрону, – продолжал Риордан. – Мне еще мало лет, но в этой деревне любой скажет, что я не бросаю слова на ветер. Что нужно подписать?

Пока Скиндар доставал из кармана камзола гербовую бумагу и каллиграфический набор, мать беззвучно рыдала, а к отцовскому лицу вновь вернулось прежнее отрешенное выражение. «Моя жизнь кончена, меня почти уже нет, так что разбирайтесь сами» – всем видом показывал он.

– Так, – Скиндар отчеркнул ногтем нужные места. – Здесь, здесь и здесь. Все три. И вот еще что. Я куплю эту шкуру за сорок королей и ни одним золотым больше. Можете ничего не говорить, Лесат, я не буду торговаться. Королевская охотничья артель уже полмесяца в горах. Когда они вернутся, на рынке может оказаться столько шкур барсов, что вашу и за двадцать золотых никто не возьмет. Продаете за мою цену или нет?

– Продаю, – буркнул бывший охотник. – Но она еще не готова.

Капрал выставил на стол стопку монет.

– Переправите мне ее с надежными людьми в Овергор, когда доделаете. Вот десять золотых задатка, – он поставил рядом еще один такой же столбик. – А это – дар короля Вертрона за рекрута. Пересчитайте. И – поздравляю. Теперь вы можете забыть о нужде.

– Когда мне собираться? – спросил Риордан.

– Сначала распишитесь. Так…

Капрал хлопнул сверху печать короля Вертрона и произнес со всей суровостью в голосе:

– С этого момента, сынок, твоя судьба связана с армией, а жизнь принадлежит Овергору. Вся, без остатка.

Когда собираться? Прямо сейчас. Мы отправляемся немедленно. И не тащи с собой лишнего. Все необходимое ты получишь в казарме, так что любая вещь, которую ты возьмешь из дома, окажется ненужной. Через два месяца, после первой ступени обучения родные смогут тебя навестить. Дорогу туда и обратно оплатит казна.

Капрал со своим опытом знал, что в такой сложный миг рекруту нельзя давать время на раздумья и сомнения. Когда жребий брошен, под договором стоят подписи и печать, сожаления набрасываются на новобранца с новой силой. И бывает так, что парни не выдерживают и сбегают, стоит их оставить наедине с собой. А это уже дезертирство из армии, наказание за которое – смерть.

Через некоторое время слез, неловких объятий и восторженных воплей младшего брата дверь хижины закрылась за Риорданом и капралом. Мать снова опустилась на стул, ее руки беспомощно повисли вдоль тела.

– Десять золотых, – хрипло сказала женщина. – Вот цена, за которую мы продали жизнь своего сына.

– И шкура, – напомнил отец.

– И шкура, – безучастно согласилась мать.

Глава 2

Высокая стоимость

Они вышли из калитки на улицу Эта убогая хижина так и не стала Риордану родным домом, но он все равно бросил взгляд назад, потому что на крыльце радостно подпрыгивал Стогнар и махал брату рукой. Риордан улыбнулся и кивнул головой в ответ. А потом поправил за спиной свою охотничью котомку и зашагал за капралом.

Из-под соседских ворот торчало рыло клыкастой ночной свиньи. Этих животных пастухи по вечерам выгоняли в низины, в которых скапливалась вода. Свиньи своими короткими кривыми бивнями рыли корни желтокрыльника, рогоза и с чавканьем пожирали их вместе с жирной почвой, отчего их прозвали «землеедами». Мясо этих зверюг по вкусу не уступало древесной коре, а по жесткости могло соперничать с копытом, зато из свиной кожи тачали превосходные сапоги, а из длинного вьющегося волоса ткали материю, которая почти не пропускала влагу. Клыкастая морда подозрительно проводила проходящих мимо людей, неодобрительно рыкнула, а затем скрылась в глубине двора.

Утренние солнечные лучи дробились в стеклянных окнах дома бурмистра на тысячи радужных иголок, отчего сам особняк приобрел величие, обычно ему несвойственное. Перед калиткой стояли трое – Виннигар, Тиллиер и Хоракт. У их ног лежали походные торбы. По сравнению с рекрутами солдат выглядел настоящим героем – подогнанная по фигуре форменка, осанка, надменносуровый взгляд, но лицо его было багровым, покрасневшие глаза часто моргали, и вообще, если присмотреться, то становилось ясно, что этой ночью беднягу основательно заездили горячие девки Вейнринга. Оба новобранца были в красных беретах, украшенных пером стеклянного грифа, которые мужчины из деревни надевали на праздники, а в остальном их наряды ничем не подчеркивали торжественность дня – простых домотканые штаны, плащи из телячьей кожи. Когда Скиндар и Риордан присоединились к группе, Тиллиер насмешливо бросил:

– Нам говорили, что гражданские шмотки все равно отберут и сожгут, так что все оделись попроще. И только Риордан нацепил свой лучший наряд.

Виннигар и Хоракт хмыкнули. Сегодня Риордан был одет так же, как и вчера – в свою поношенную охотничью куртку, с заплатами на локтях. Он никак не отреагировал на подначку, очевидно, прикидывая на взгляд прочность лицевых костей Тиллиера.

– Скажите, Скиндар, а скоро нам выдадут красивые мундиры? Такие же, как у Виннигара? – поинтересовался Хоракт у капрала, но тот демонстративно отвернулся в сторону.

Рекруту ответил Виннигар, герой Меркийской войны:

– Ты – теперь новобранец армии, а не крестьянский увалень, и для начала запомни, что к наставнику Воинской школы следует обращаться словами «господин капрал, разрешите обеспокоить». Руки при этом сжаты по швам, подбородок поднят, глаз ясный. На первый раз прощаю, но за следующую вольность получишь оплеуху за неуважение к чину. При повторном нарушении субординации отведаешь десять палок. А насчет твоего вопроса отвечаю: в Овергоре пройдете королевский смотр, после этого вас зачислят в каммеры. Это будет вашим первым званием.

– А что оно означает? – поинтересовался Тиллиер, но под тяжелым взглядом солдата поперхнулся словами и попытался исправиться: – Осмелюсь потревожить, господин…

– Роканд, – подсказал Виннигар. – Мое звание – роканд. Это солдат, который прошел более одной кампании. Каммер – новобранец, вчерашний рекрут. Те из вас, кто окончит Воинскую школу, после королевского смотра становятся гриерами – воинами регулярной армии Овергора.

– Королевские смотры – это когда сам Вертрон присутствует?

Звонкий шлепок! И нарядный берет Тиллиера полетел в росистую траву. Глаза подростка увлажнились от обиды, а Виннигар ухмылялся с видом плотно пообедавшего ящера.

– Перебивать, как я понял, тоже нельзя, – мрачно заметил Риордан, и это были его первые слова за сегодня.

– Господин роканд, разрешите обеспокоить? – скороговоркой выпалил Хоракт.

Виннигар милостиво кивнул.

– Мы ждем Дертина?

– Никого мы не ждем. Вашего здоровяка не отпустил отец. И еще надавал затрещин за глупые фантазии об армии. Мы сейчас же трогаемся в путь. Идти будем быстро, считайте марш до Овергора своей первой военной тренировкой. На ночь остановимся в Гроендаге. К третьему дню похода я рассчитываю добраться до Зомердага.

Тиллиер выразительно присвистнул. Зомердаг – это почти пригород столицы, и путь до него неблизкий. А Риордан бросил привычный взгляд на вершины Тиверийского хребта, как всегда делал, отправляясь на охоту. Над белой вершиной горы Унгорн души предков варили кашу. Темная пена облаков сползает вниз на попутном ветре, а это значит, что им предстоит по дороге в лучшем случае вымокнуть. Про худший вариант даже думать не хотелось. Если разразится гроза, то ее бесноватые молнии могут оказаться безжалостными к путникам, что путешествуют по равнине. Риордан поежился, машинально втянул голову в плечи и зашагал за остальными. Он уже привык к тому, что его мнением мало кто интересуется. Быстро повзрослевший ребенок, он не мог правильно истолковать чувства окружающих. Их пренебрежение воспринималось им как неприятие его уродливой внешности. Риордан был уверен, что мать и отец чуждаются его, но не понимал причины их отстраненности. Хотя все обстояло не так, как ему представлялось. Отец не брезговал сыном. Наоборот, он втайне гордился своим отпрыском, но одновременно в присутствии Риордана его постоянно терзали муки совести за бездарно потраченную жизнь, неспособность обеспечить семью. Из Риордана постепенно вылепливался такой человек, каким ему самому следовало стать когда-то. И это тоже являлось молчаливым укором. Кроме того, Лесат испытывал страх, что когда-нибудь сын поймет все это, и в его взгляде появится осуждение, а может даже возникнет вопрос, на который у его отца не найдется ответа. Решительной и властной матери тоже было не по себе в присутствии Риордана, но совсем по иной причине. Ей прочили прекрасное будущее, красота могла добыть ей такую судьбу, которой не выпало по праву рождения, но она сама совершила неверный выбор. Девичьи грезы смыло в водоворот забот; она, сцепив зубы, тянула тяжелую крестьянскую лямку, отказывая себе во многом.