Третий выстрел

— Мне неудобно обращаться к вам никак. Ох, коряво вышло, — улыбнулся он. — А то я захочу вам позвонить, пригласить куда-нибудь, а как зовут — не знаю.

Дошли до подъезда, я поставила пакет в тень, обернулась к нему и сказала:

— Уважаемый! Я вам крайне благодарна за помощь, это было очень любезно с вашей стороны. Но на этом, простите — все. У меня нет телефона и нет адреса. Я работаю метапелет у одной старушки, занята 24 часа семь дней в неделю, так что даже если я очень захочу выпить с вами кофе — или что вы там под этим подразумеваете — я не смогу. И пригласить вас к ней — не смогу. Это не мой дом, и живу я теперь не своей жизнью. Извините, вам не повезло. Вы попали на совершенно неподходящую личность. Всего доброго.

Теперь поднять этот пакет — он что, еще тяжелее стал? — и, не оборачиваясь, подняться по лестнице и забыть про этого человека. Мне и так хватает проблем.

— Меня зовут Алекс!

Ну да, а как тебя еще могут звать? Наших тут половина Алексов, половина Борисов — с ударением почему-то на первый слог. Все, проехали. Ничего ему не ответила. Хотя и невежливо, понимаю.

— Ты и правда сварила очень вкусную гречку!

— Вы просто давно ее не ели, — улыбнулась я. Оказалось, что аппетит у моей Фанечки очень даже хороший. Умяла полную тарелку каши, чтоб ей на здоровье было. Я специально сделала ее не слишком жидкой, но и не твердыми катышками, как в советской столовой. Что-то среднее, мягкое, и, конечно, масличка туда сливочного не жалеть. Да, знаю, знаю, нельзя старикам жирное, но сколько она этого жирного ест? Овсянку я ей утром на воде делала, творожок был 3 %, чай зеленый жидкий несладкий — ничего страшного. Это мы вчера за знакомство устроили разврат: чай с сахаром, бенедиктин этот вонючий («Ароматный, Таня!» — «Да-да, простите, Татьяна Константиновна!»). А сегодня — все. Здоровый образ жизни. Фанечку надо беречь!

— Ну что, чем сейчас займемся?

— Да что хотите, Фанни. Хотите, я вам почитаю?

— Нет, я сейчас от чтения быстро устаю. Телевизор тоже смотреть не могу, только новости, но сейчас и новости не радуют, в стране такой ужас!

Да уж, ужас. Вспомнила, как боялась в автобус садиться, аж передернуло. Кончится это когда-нибудь?

— Таня, ты знаешь, кто такой Ясир Арафат?

— Какой-то арабский деятель?

— Деятель! Террорист номер один!

В общем, провела мне Фаня политинформацию, подробно рассказав об Организации освобождения Палестины, о договоре Осло, о том, что страна расколота на два лагеря: одни радуются грядущему миру с палестинскими арабами, другие в шоке от того, что нас ждет, когда территорию Израиля на законных основаниях наводнят террористы. К тому же — резкое обострение проблем с безопасностью, теракты, теракты, теракты. И добром это, утверждала Фаня, не кончится.

Ну вот. А я так на это надеялась! Ничего. Поднакоплю денег, уеду домой, и начну решать уже не мировые, а свои собственные мелкие проблемы. Например, где жить? Квартиру-то я от большого ума продала… Новую не купить ни за что, никаких денег не накопишь, так что надо понять, что делать. Но это задача будущего. Пока же давайте займемся настоящим.

Фаня у стала от длительного и эмоционального рассказа. Видно, что ее это сильно задевает. Хотела спросить, а она на чьей стороне — тех, кто верит в мирный процесс, или тех, кто считает это катастрофой — но передумала: хватит, и так старушка разволновалась слишком. Надо бы тему сменить.

— Таня, а ты кто по профессии? Если я правильно помню, ты музыкант?

— Да.

— Ой, сыграешь мне что-нибудь? У меня есть патефон (потом я выяснила, что на иврите проигрыватель пластинок на самом деле называется патефон!), но хотелось бы послушать живую музыку.

— Да я бы с удовольствием. На чем?

Фаня улыбнулась.

— Дай мне телефон.

Протянула ей трубку. Тут у них, в основном, телефоны переносные, чтобы не таскаться с проводами по всему дому. А сейчас, говорят, появились еще телефоны, которые сунул в карман — и говори из любого места, хоть на улице, хоть в машине, хоть в поезде. Но у нас с такими пока только бандиты ходят.

Фаня набрала Михаль, что-то долго ей говорила, я ни слова не поняла.

— Сейчас привезут орган.

— Орган?

— Небольшой, органит. Будем наслаждаться!

— Да откуда?

— Эден, внучка Михаль, хотела учиться играть на органит, там у них какой-то ансамбль. Но потом бросила, так и не научилась.

Вот здорово! В смысле, не то, что не научилась, а что будет тут инструмент! Ох, оторвемся! Но жалко, что девочка не захотела учиться. Хотя история известная: чем больше их заставляешь, тем меньше они этого хотят. А потом многие локти кусают. Тут как со школьной литературой: пока тебя заставляют классику читать, прямо оскомина от нее. А потом перечитываешь эти книги и поражаешься, насколько же это хорошо! Может, и с Эден этой не все потеряно.

— Если хотите, — осторожно начала я. — Я могла бы с ней позаниматься, я хороший учитель.

— Поговори с Михаль, — равнодушно сказала Фанни.

Инструментом эту штуку назвать было, конечно, сложно, так, игрушка для начинающих. Несколько симпатичных тембров, примитивные барабаны, вариации автоматического арпеджио. Для домашнего пользования сойдет. Фанни о чем-то говорила с Михаль на иврите, я уловила только Татяна, органит, музика — и все. Понятно, что об уроках говорили. Михаль обернулась ко мне:

— Мама говорит, ты хочешь давать уроки Эден? — какое у нее все-таки «р» раскатистое!

— Да, было бы неплохо. Мне кажется, ей будет интересно.

Михаль помолчала, пожевала губами.

— Она уже пыталась, ей не понравилось.

— Да, Фанни говорила. Со мной понравится.

Не перегнула ли палку? Но, с другой стороны, здесь все говорят, что себя надо рекламировать. Мне это было необычно, нас скромности учили, а тут — все наоборот. И Игаль, не к ночи будь помянут, говорил то же самое, мол, главное — уметь себя продать. Пока что он только меня продал.

— Я ей скажу, если захочет — придет. Сколько ты возьмешь за урок?

Вот оно! Тут главное не продешевить! Но и не загнуть нереальную цену. Пока Михаль везла нам эту игрушку, вопрос был мной взвешен и тщательно продуман.

— 50 шекелей.

Михаль равнодушно восприняла эту огромную, на мой взгляд, сумму.

— И пару раз в неделю, — продолжила я.

— Это посмотрим, пусть сначала вообще захочет.

— Пробный урок — бесплатно, — выложила я главный козырь.

— Хорошо! — Быстро согласилась Михаль. Еще бы не хорошо! А мне-то как славно! Если все выгорит, то это сто шекелей в неделю, 500 в месяц! Ого! Так, глядишь, и жизнь наладится! Привычно перевела в доллары: почти 170! Чуть не 800 тысяч рублей! Две средних российских зарплаты! А для Краснотурбинска — и все три! Старайся, Таня, старайся!

— А я тебя буду учить ивриту! — неожиданно вступила в разговор Фаня. Заговорщически подмигнула и добавила:

— Бесплатно!

— Ну, раз учить будете бесплатно, то и я сыграю бесплатно! — засмеялась я, когда Михаль ушла. И спросила:

— Что вам сыграть?

— Что ты любишь.

Интересно, какой у нее музыкальный вкус? Классика, наверняка. Жила в России — Чайковский. Поехали…

— Таня! — укоризненно покачала головой Фанни. — Ты меня совсем дикой считаешь? Что я, Лебединое озеро не узнаю? Да в зубах навязло! Меня папа на него водил еще в Одессе. Знаешь, какой у нас там театр? О! Самый красивый театр в мире! Так что девушка я образованная. Ты б еще «К Элизе» сыграла. Давай что-то менее хрестоматийное. Может Брамса? Очень его люблю. Помнишь наизусть? Или тут где-то ноты были, надо посмотреть. Вон там, в шкафу, на нижней полке.

Что я помню из Брамса? Что? Играли же что-то в училище. Вспомнить бы. Ага, вот и ноты… Да, Брамс, отлично. Так… вот это мы с Иркой играли в два рояля… Ладно, обойдемся одной моей партией.

— Соната фа-минор, — мечтательно протянула Фанни, когда я закончила, не доиграв, правда, до конца. — Но в четыре руки лучше звучит.