Пропавший брат

Через базарную площадь мальчики вышли к центру города. Навстречу им попался извозчик, но в санках был седок. Пришлось бежать к театру.

— В Куломзино! — крикнул Петрик, подбегая к крайнему извозчику. Тот посмотрел на Петрика с оскорбительным недоверием.

— В Куломзино? А платить чем будешь?

— Деньгами!

— Деньгами... Проваливай! Тоже седок нашелся!

Петрик быстро вынул деньги из рукавицы и умоляюще сказал:

— Дяденька, доедем! Мать умирает... Поедем, дяденька!

Извозчик увидел в руках Петрика сторублевку и быстро согласился:

— Давай садись, коли так... Отвезу.

Петрик и Володя мигом вскочили в санки. Извозчик запахнул тулуп, чмокнул, взмахнул кнутом, и лошадь его, заиндевевшая на морозе, круто рванула с места. Ребята едва не вылетели в снег.

Проехав Люблинский проспект и миновав Железный мост, извозчик свернул на боковую улицу, чтобы выехать к Иртышу. Замелькали мимо одноэтажные домики, косые крыши, занесенные снегом, желтые огоньки в окнах.

Проезжая набережную, извозчик показал кнутом на большой двухэтажный особняк:

— Толчак здесь, сказывают, живет! Верховный правитель! А у нас его извозчики верховным грабителем зовут. Мужиков сильно обижает.

На Иртыше было холодно. Петрик и Володя прижались друг к другу, но теплее от этого не стало. Ветер свистел на реке и, казалось, хотел засыпать сани снежной пылью.

В левой стороне над Иртышом висел железный громадный мост, на противоположном берегу темнел поселок, а сзади сверкали бесчисленные огни сибирской столицы.

Уставшая лошадь пошла шагом. Извозчик повернулся и спросил:

— Матка-то что, больная? Или старая? Помирает-то с чего?

— Больная, — ответил Петрик неуверенно.

— Так-так... Доктора надо.

— Ты поезжай, дяденька, скорей, Мы торопимся.

Извозчик причмокнул и дернул вожжи.

— Н-но!

И снова лошадь побежала по укатанной дороге. И снова забушевал ветер, поднимая снежную пыль из-под свистящих полозьев.

На середине реки дорогу внезапно преградили три вооруженных всадника.

— Стой!

Извозчик натянул вожжи. Всадники окружили сани. Один из них направил на извозчика дуло винтовки.

— Ты кто?

— Легковой. Из города.

— Кого везешь?

— Ребят, — сказал извозчик. — Матка у них помирает. В Куломзино везу. У городского театра наймовали.

— Ребят?

Один из всадников повернул коня возле самых санок. Лошадиная морда чуть не сбила шапку с головы Петрика. Лошадь фыркала над самым ухом. Всадник нагнулся с седла.

— Мальчишки, ваше благородие! Не врет!

— Все равно задержать. И ребят и извозчика. Ни одного человека из города не пропускать!

— Поезжай вперед шагом! — приказал солдат.

Дальнейший путь в Куломзино ребятам пришлось совершать под конвоем кавалериста.

Извозчик, сидя на козлах, бормотал проклятия, а Петрик и Володя с ужасом думали, что важное поручение не будет выполнено в срок. Петрик прикидывал, нельзя ли как-нибудь удрать. Но кавалерист скакал так близко, что всякую мысль о побеге пришлось оставить.

Братья были в Куломзино, когда разыскивали пропавший эшелон № 153/462. Они хорошо помнили маленькую железнодорожную станцию и знали, что домики поселка начинаются сразу от вокзала. Но конвоир велел извозчику ехать вдоль берега, степью, а Петрик решил, что их везут не в Куломзино.

— Теперь прямо!

Навстречу попадались патрули. Проехал грузовик с двумя пулеметами. Потом встретился небольшой казачий отряд. Дорога вела к дому, стоящему на отшибе от поселка. Здесь кавалерист приказал извозчику остановиться. Петрик и Володя увидели: у ворот стояли вооруженные солдаты.

— Арестованные! — крикнул конвоир. — Кому сдавать?

— Сюда давай!

Извозчик привязал лошадь под навес, а сам, с кнутом под мышкой, зашагал за ребятами. Фельдфебель открыл дверь амбара и крикнул:

— Заходи! Ну, живо!

Петрик первый шагнул через порог в непроглядную темноту, за ним последовали его спутники.

— Вот так приехали! — сказал извозчик и крепко выругался.

В ответ на его ругань чей-то тихий, осторожный голос спросил:

— Товарищи, откуда вы? Не с Колокольниковой мельницы?

— С городу, — ответил извозчик, видимо, довольный, что в амбаре оказались люди.

— Из города? Что там делается?

— А ничего!

Кто-то чиркнул спичку, и слабый огонек вырвал из темноты десяток бледных лиц.

— Как ничего? Разве бой не идет там?

— Бой? Да ты что, в уме? — изумился извозчик. — Это тут что-то неладное творится.

— Не может быть! — произнес голос. — В городе восстание!

— Восстание? — извозчик даже свистнул. — Сказал тоже! Восстание!

Петрик и Володя в свою очередь подтвердили, что в городе действительно спокойно. Словам их плохо поверили, но чей-то голос произнес:

— Ничего удивительного нет. Час назад там было спокойно, а что теперь делается, мы не знаем.

Другой голос поддержал;

— Совершенно верно. Двадцать минут назад мы были на свободе, а сейчас сидим в плену.

Через несколько минут Володя, Петрик и извозчик уже знали, почему их задержали на Иртыше. В Куломзино восстали рабочие. Они заняли железнодорожную станцию и готовились захватить иртышский мост. Для подавления восстания прискакал отряд атамана Красильникова и окружил поселок. В бой с повстанцами казаки вступать не решались, но всех, кто шел или ехал в Куломзино, они задерживали и направляли в штаб.

— Ничего, кончится все это — и выпустят, — успокаивал тихий голос в углу. — Пустяки. Вот если бы покурить у кого, ребята, нашлось, было бы дело. А?

— Тише! Никак, пулемет?

В амбаре притихли. Где-то неподалеку строчил пулемет и гремели винтовочные залпы.

— Вот когда бой начался!

— Жарко сейчас там.

Петрик и Володя сидели, прижавшись друг к другу. Оба они думали о Борисе Петровиче и его поручении к машинисту Долинченко. «Поезд опоздал!» Что означали эти слова, и почему Борис Петрович был так встревожен, когда отправлял их в Куломзино? Куда он торопился сам, набирая патроны? Что за человек приезжал в дубленом полушубке и пыжиковой шапке с длинными ушами? Знал ли Борис Петрович, что в Куломзино восстание, или нет? Если знал, почему он их не предупредил?

Одно ребятам было ясно: таинственное поручение комиссара несомненно имело связь с восстанием. Но какую именно, разгадать они не могли. И сейчас, прислушиваясь к беспрерывной стрельбе, братья страдали от одной мысли, что Борис Петрович будет недоволен, когда узнает, что они не сумели вовремя попасть к машинисту Долинченко.

Ночью в амбар привели несколько человек, задержанных при переходе через Иртыш, в том числе двух беспризорников. Один из них имел прозвище Большого Пальца, хотя ростом был мал.

— Почему тебя Большим Пальцем зовут? — спросил Володя.

— Так... Я в приюте жил, — сказал беспризорник. — У нас коммуна была. И все ребята на пятерки делились. А старший Большим Пальцем назывался. Я тоже был Большой Палец. Омским мальчишкам рассказал, и они меня стали так звать.

— А где ты был в приюте?

— В Питере, — сказал Большой Палец. — А потом нас в Башкирию повезли. На станцию Глуховскую.

— В Башкирию! На Глуховскую!.. А ты не врешь?

— А чего мне врать?

— Слушай! — Володя задыхался от волнения. — У меня брат там был... Боря. Фамилия Козлов... Не слыхал такого? А? Он тоже питерский... С Удельной.

— Боря?.. Козлов?.. — Большой Палец вспоминал. — У нас были два Борьки... Козлов был. Его Странником звали. Тоже Большой Палец... Был такой...

— А где же он сейчас? Где?

— Где? Не знаю! — равнодушно ответил беспризорник. — В Сибири, должно быть.

Петрик, молчаливо слушавший разговор Большого Пальца с Володей, вмешался в беседу. Он заставил беспризорника подробно рассказать о переезде ребят из петроградского детского дома в Башкирию и об отправке в Сибирь. Большой Палец охотно рассказал историю длительного путешествия от Петрограда до Омска, где ребят выбросили из теплушек, отправили в солдатские бараки, а потом разогнали по разным городам Сибири.