Ротмистр Гордеев

— Впечатляет, — усмехается Ванновский, когда грохот выстрелов, наконец, смолкает.

— И идея с использованием флажкового семафора для отдания команд — весьма кстати, — добавляет свои пять копеек Али Кули Мирза.

Вержбицкий наклоняется к уху полковника, что-то шепчет. Ванновский кивает.

Мне это определённо не нравится. Никак, штабс-капитан опять что-то затеял?

Так и есть!

— А что по части результативности стрельбы?

— Легко, господин полковник.

Даю команду своей конно-пулемётной команде заменить холостые патронные ленты на боевые. Над окопами, изображающими вражеские позиции, поднимаются щиты с мишенями. Украдкой показываю Будённому кулак. Впрочем, то и сам осознаёт ответственность момента и даёт накачку остальным пулемётчикам и возницам.

К грохоту очередей теперь прибавляются и стук пуль о дерево, а также летящие от щитов-мишеней во все стороны щепки.

Высокая комиссия тщательно осматривает мишени, от которых остались фактически рожки да ножки. Впечатлён даже Вержбицкий.

— Что ж, господа, — Ванновский оглаживает усы, — Николай Михалыч доказал нам, что не зря жжёт боеприпасы. Его задумка выглядит весьма эффективной. Думаю, стоит опробовать внедрить её в войсках, хотя бы в порядке эксперимента в вашем полку. При ближайшей возможности, доложу командующему.

— Прошу прощения, господин полковник, — влезает Вержбицкий. — Пока она выглядит, скорее, эффектной. Об эффективности можно будет судить по результатам ближайшей атаки на вражеские позиции.

— Я планировал использовать отряд штабс-ротмистра для разведрейда в ближайших вражеских тылах.

— Можно совместить, господа, — встреваю я в разговор, который касается меня и моих людей напрямую. Если совместить атаку с последующим пересечением линии фронта. По иному нам тачанки на ту сторону не перетащить.

— Хотите взять такое мощное огневое средство с собой в обычный разведрейд? Не будет ли это как из пушки по воробьям? — любопытствует Маннергейм.

— А если совместить разведку с диверсиями. Глубокий рейд по японским тылам. Тут тачанки будут в самый раз. И лошадей можно будет взять с собой для остальных бойцов.

— Нам будут потребны оперативно данные о расположении укреплений противника и сосредоточении их частей в прифронтовой полосе, — недовольно морщится наш комполка, — Если вы уйдёте в дальний рейд, какой смысл от вашей разведки, Николай Михалыч?

— Можно использовать почтовых голубей.

— Ближайшая голубиная станция — в Порт-Артуре. Но тамошние голуби натренированы доставлять сообщения в Леоянь и Чифу. К тому же все они задействованы для связи с осаждённым городом.

— Местный купец Цянь использует голубей для связи со своими приказчиками в соседних уездах. Полагаю, будет несложно с ним договориться использовать его птиц.

Ванновский переглядывается с Али Кули Мирзой. Прямо вижу, как извилины шевелятся под их фуражками.

— А как вы намереваетесь преодолеть линию вражеских окопов с этими своими пулемётными телегами? — Подпускает сарказма Вержбицкий.

— Использую переносные деревянные мостки — три доски, сколоченные между собой поперечными планками. Двух довольно для преодоления подобного препятствия для одной тачанки.

— И у вас они, разумеется, уже имеются в полном комплекте? — Чувствую скрытый подвох в новом вопросе поляка.

— Нет. Но изготовление их не займёт много времени.

— Сколько понадобиться времени на подготовку, Николай Михалыч? — спрашивает Ванновский.

— Три дня, — прикидываю я.

— Вы же говорили, изготовить эти ваши мостки не потребует много времени? — корчит недовольную физиономию Вержбицкий.

— Потребуется время на слаживание взаимодействия бойцов при пересечении линии окопов. Да и договориться с китайским купцом о его почтовых голубях тоже займёт время, — излагаю я.

— Могу я напроситься в рейд с господином штабс-ротмистром? — Маннергейм поворачивается к Али Кули Мирзе.

— Мне бы тоже хотелось испробовать себя в настоящем деле, — неожиданно встревает в разговор Вержбицкий.

— Это, господа, уж как господин Гордеев решит, — персидский принц разводит руками.

Если компании тролля я искренне рад, то присутствие в рейде зловредного поляка энтузиазма во мне не вызывает. Ну, никакого.

— Господа, я не против, но, в рейде у отряда один командир, остальные беспрекословно выполнят его распоряжения и приказы вне зависимости от чинов.

— Согласен, — Маннергейм жмёт мою ладонь своею ручищей.

— Не имею возражений, — Вержбицкий пижонски щёлкает каблуками, сопровождая движение коротким кивком.

— Тогда возражений не имею.

А что остаётся?

Мостки сколотить успели — по три комплекта на каждую тачанку. С купцом о голубях договорились — на время рейда непосредственную заботу о пернатых СМСках взял на себя мой ординарец.

Домовой неплохо умеет договариваться с мелкой домашней живностью. Цену, правда, купец Цянов, как сам себя он именует на русский манер, запросил неимоверную — сто рублей золотом. Сам бы я не потянул, но тут платит казна, так что можно не переживать.

От ежедневных многочасовых занятий, к которым я не без удовольствия привлёк в качестве новобранцев Маннергейма и Вержбицкого, осталось даже немного времени, чтобы встретиться с местным кожевником и обрисовать ему задачу изготовления противопульной брони для тачанок и лошадей по принципу кожаного ламеллярного доспеха.

Вержбицкий меня несколько, признаюсь, удивил. От его обычного ехидства и сарказма почти не осталось следа. Штабс-капитан тянул тренировки наряду со всеми остальными и даже согласился переодеться на время рейда в наши «маскхалаты» по типу «леший».

Мы готовы к выступлению. Тачанки в бой хоть сейчас: рессоры проверены, ступицы смазаны, пулемётные ленты набиты патронами, бойцы вооружены до зубов — у каждого помимо карабина ещё и по револьверу — для увеличения огневой мощи, у всех запас ручных гранат. Все в маскировочных накидках, рожи размалёваны почище, чем у некоторых демонов.

Шведско-финский тролль и Вержбицкий не выделятся из общей массы. В глазах Маннергейма — искрится азарт. Да и у саркастичного поляка проглядывает искреннее любопытство.

Смотрю на карманные часы. В японских окопах, не ожидая дурного, кашевары разносят самураям пайки — рис, маринованные сливы, консервы, зелёный чай. Японцы орудуют своими хаси (палочками), поглощая отпущенное им императорским правительством пищевое довольствие.

Время.