Ротмистр Гордеев

Глава 20

Как ни грустно расставаться с Николовым, но я возвращаюсь в часть. Самое отрадное — лица бойцов, никогда б не подумал, что они так обрадуются моему возвращению.

У меня едва не наворачиваются слёзы на глаза, приятно до жути. А ординарец прямо таки из кожи вон лезет, чтобы угодить. Прикажи ему добыть для меня птичьего молока — в лепёшку разобьётся, а достанет.

— Мы уж не чаяли вас увидеть, — улыбается Бубнов. — Боялись, что вас совсем заарестуют или разжалуют.

— Пока обошлось, — вздыхаю я.

Привожу себя в порядок и отправляюсь к Шамхалову.

— Слава аллаху! — говорит тот. — Как вовремя вас выпустили! Надеюсь, больше не будете устраивать драк с другими офицерами?

— Ничего не могу обещать, господин ротмистр. Была затронута моя честь. Поскольку идёт война, пришлось проучить обидчика доступными средствами.

— Как дворянин дворянина понимаю вас, как непосредственный начальник должен предупредить: постарайтесь держать себя в руках, Николай Михалыч. Впереди нас ждёт большое и важное дело.

— Снова разведка? — загораюсь я.

— Вынужден вас разочаровать, мы нужны в другом качестве.

На мой недоумённый взгляд комэск поясняет:

— Готовится большое наступление с целью оттянуть силы японцев от Порт-Артура. Скажу по секрету: дела там обстоят неважно, поэтому командование хочет дать гарнизону передышку. Если повезёт, в Порт-Артур успеют подойти свежие пополнения.

— Погодите, мы что — будем использоваться как обычная пехотная часть? — начинаю догадываться я.

— Для штаба бригады мы все — драгуны.

Ну да, ну да… Конная пехота, едрить-растудыть! Понятно, что комбриг — генерал-майор Степанов не обязан вникать в ситуацию с каждым взводом, но всё-таки использовать моих орлов в качестве пехоты, всё равно что забивать гвоздь микроскопом.

— Не расстраивайтесь так, Николай Михалыч. Есть и хорошие новости, — пытается приободрить комэск.

— Неужели? Даже не верится.

— А зря! Я ведь знаю вашу любовь к автоматическому оружию… Так вот моряки передали в нашу бригаду дополнительную пулемётную команду — целых восемь пулемётов «Максим».

Откуда растут ноги у этой команды — понятно. В конце девятнадцатого века именно флотские произвели массовую закупку новомодных пулемётов, приобретя почти триста «Максимов». И жил в тот момент флот понятиями времён сражения при Синопской бухте и покупал пулемёты, чтобы отражать их огнём абордажные атаки врага.

Теперь вот сами или по просьбе свыше решили с нами поделиться.

Правда, стоят эти «Максимы» на чуть ли не артиллерийских лафетах и весят четверть тонны, немудрено, что обычно их ставят на заранее подготовленные позиции или используют для обороны крепостей.

Но всё равно, «кулемёт» есть «кулемёт», машинка в хозяйстве полезная. Тем более в грамотных руках.

— Господин ротмистр, а можно мне выцарапать хотя бы парочку «Максимов» для моего взвода?

— Боюсь, с таким вопросом — это не ко мне. Не мой уровень, Николай Михайлович.

— Тогда подскажите, к кому мне обратиться? Не к самому же генерал-майору Степанову[1]?

— Стоит поговорить с полковником Ванновским[2]. Он сторонник всего передового и имеет влияние на генерал-майора. Всё-таки батюшка полковника был военным министром.

С Ванновским я не знаком, потому мотая на ус полученную информацию. С таким происхождением связи у полковника должны быть просто сумасшедшие. Немудрено, что Степанов ему в рот смотрит.

— Разрешите мне на завтра отлучиться из части.

— Для чего, Николай Михайлович?

— Хочу навести мосты с полковником Ванновским.

— Кого оставите за вас?

— Как обычно — унтера Бубнова.

— Хорошо, — усмехается Шамхалов. — Вам я всегда готов идти навстречу.

На следующее утро отправляюсь в город, искать полковника Генштаба. Послужной список у этого «мажора» неплохой: в свои тридцать пять Ванновский успел отличиться в боях на границе с Афганистаном и поучаствовать в Китайском походе.

Ещё мне удалось узнать, что у него очень острый ум (Генштаб есть Генштаб, других туда не берут), а ещё почти маниакальная любовь к огневой подготовке, у него репутация классного стрелка.

В штабе бригады мне сообщили, что к полковнику прибыла из Петербурга супруга, и по такому случаю он взял отпуск на один день.

Да уж, неподходящее время я выбрал для визита, но дела не ждут.

Узнав, что квартирует полковник на центральной площади в каменном двухэтажном доме с черепичными крышами с загнутыми по восточной традиции вверх углами, набираюсь храбрости и еду туда.

Дверь открывает прислуга — сгорбленная китаянка в возрасте, с трудом понимающая по-русски. С грехом пополам объясняю, что хочу видеть полковника.

— Полковника? — переспрашивает китаянка.

— Да-да, полковника.

— Полковника лестолана, — отвечает та и захлопывает дверь.

Домогаться полковника в ресторане — попахивает перебором, поэтому неспешно прохаживаюсь по улице, заставленной многочисленными китайскими арбами со всевозможными продуктами. Народу полно — даже не скажешь, что где-то вовсю бушуют боевые действия, так что торговля у китайцев идёт бойко.

Среди покупателей попадаются и наши солдаты.

Через час от крика и ора начинает пухнуть голова, такое чувство, что китайцы просто не умеют разговаривать не на повышенных тонах.

Спасением становится подъезжающий к дому экипаж из которого выходят офицер в парадной форме и дама в длинном платье и шляпке с огромными полями.

Догадываюсь, что это и есть супруги Ванновские.

Подхожу к ним и козыряю:

— Господин полковник, разрешите обратиться?

— В чём дело, штабс-ротмистр? — хмурится тот.

— Я по служебному вопросу.

— Хорошо, — вздыхает он. — Пойдёмте в дом, там и поговорим.

Ни полковник, ни его жена мне не рады, но манкировать службой Ванновский не собирается, что говорит в его пользу.

По моей просьбе выходим в небольшой сад, разбитый прямо за домом. Там нам точно никто не помешает.

— Слушаю вас, штабс-ротмистр, — говорит полковник.

— Я командир разведвзвода, штабс-ротмистр Гордеев.

— Слышал про вас, — кивает он. — Это ведь вы недавно набили морду штабс-капитану Вержбицкому и угодили под арест?

Оказывается, среди офицеров бригады я известен не благодаря походу по тылам японцев, а по вот таким вот делам.

— Так точно!

— К вашему несчастью, я имею честь быть знакомым с семьёй адъютанта начальника нашей бригады и более того, со Станиславом мы дружим практически с самого детства.

Моя челюсть падает вниз. Твою дивизию! Вот это поворот.