Страница 44 из 77
— Посмотрим, какой вы русский офицер, — разочарованно тянет контрразведчик. — У меня и не такие раскалывались.
Внезапно он мрачнеет.
— Будете говорить по-хорошему, Гордеев?
— А как я по-вашему говорю, ротмистр?
— Мне кажется — вы лжёте!
— При других обстоятельствах, в мирное время, я бы с удовольствием вызвал вас на дуэль!
— Вы дурак, Гордеев. Я бы вас пристрелил, как куропатку, и мне это бы сошло с рук.
— Желаете проверить? Готов хоть сейчас! Я к вашим услугам.
— Много чести для предателя! — заявляет он, но чувствуется, что его чуточку проняло.
Контрразведчик протягивает несколько листков бумаги и письменные приборы.
— Пишите, штабс-ротмистр.
— Что именно?
— Мне нужен почасовой расклад вашей последней вылазки в тыл врага: кто, когда и чем занимался. И да, я лично расспрошу каждого из ваших подчинённых. Любое противоречие в показаниях, будет истолковываться не в вашу пользу.
Он смотрит на часы:
— У вас ровно два часа, штабс-ротмистр. То есть пока ротмистр… Конвойный!
Приставив ко мне солдата, Дзатоев покидает кабинет.
Макаю перьевую ручку в чернила, на секунду задумываюсь и начинаю писать доклад. Слава богу, уж чему, а этому важному для любого офицера искусству меня неплохо натаскали в прошлой жизни.
Вот только с непривычки иметь дело с чернилами и пером делаю много клякс. Ничего, пусть списывают на нервное волнение.
Через два часа Дзатоев отбирает мои показания и приказывает вернуть на губу.
Замечаю на себе его изучающий взгляд. Контрразведчик на дурака не похож, наверняка, в следующую встречу изменит тактику: я бы тоже на его месте сначала бы попробовал взять на испуг.
Вместо соседа по камере сидит незнакомый офицер. Смотрю на него с удивлением.
— А где Степанов?
— Повезло Степанову, выпустили раньше срока, — улыбается офицер.
Мы знакомимся, на сей раз в компаньоны достаётся пехота. Вот только не нравится мне манера разговора этого пехотинца, такое чувство, будто пытается без мыла пролезть. Догадываюсь, что это скорее всего — наседка, подсаженная Дзатоевым, и веду себя так, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.
Треплюсь на абсолютно отвлечённые и пустые темы, избегая острых мест. Пехотинец злится, но вывести меня на откровенность у него не получается. Нет уж, братец, обломись!
Перед ужином в руки от солдата-раздатчика пищи будто случайно падает записка.
Не подавая перед соседом вида, осторожно разворачиваю и читаю текст на хорошем русском:
Надо же, грустно думаю я: свои в шпионы записали, а китайская девушка готова рисковать ради меня жизнью. Забавно устроен этот мир!
Может, действительно, плюнуть на всё, согласиться с Ли Юань-Фэн и сбежать? Всё равно Вержбицкий и Дзатоев так с меня не слезут.