Страница 16 из 77
Унтер подходит с докладом, слава богу, раненых и больных нет, и лошади целы. Боевых задач на сегодня не планируется, все ждут распоряжений вышестоящего начальства.
— Благодарю за службу! — хвалю я.
Физиономия унтера остаётся невозмутимой.
— Кто командовал взводом до моей выписки? — снова тихо спрашиваю у Скоробута.
— Дык это… Савельич. То есть младший унтер-офицер Бубнов! — вытягивается в струнку Скоробут.
— Унтер-офицер Бубнов! — громко рявкаю я. — Я отправляюсь к командиру эскадрона, остаётесь за старшего!
— Слушаюсь! — отвечает тот.
Амулет греется. Оппачки! И унтер-то у меня, оказывается непрост.
— Вольно, разойдись! — распускаю драгун, а сам спрашиваю у Скоробута:
— Кто у нас Бубнов, кроме того, что унтер?
Ординарец догадывается, о чём речь.
— Леший он, вашбродь.
С опаской смотрю на Бубнова. Вроде и подчинённый, но «гражданская специальность» внушает уважение. Я вроде не особо суеверным человеком был в той жизни, но в леших почему-то верил, и истории, как люди могли часами плутать на одном месте, сказками не считал.
— Надёжный?
— Как кремень! Вы же лично его выбирали!
В компании верного ординарца едем к комэску — ротмистру Шамхалову. Пытаюсь разведать у Скоробута, как солдаты к тому относятся, но ничего определённого узнать не могу. То ли стесняется при мне открываться, то ли опасается последствий: нижним чинам за глаза говорить о начальстве не положено.
И снова вокруг бескрайние поля гаоляна, а где-то впереди — сопки.
У Шамхалова породистое кавказское лицо, оказывается, он князь, но между своими офицерами принято обращаться без чинов.
Невысокий, тонкокостный, но при этом полный энергии. Перед моим визитом из фанзы Шамхалова выбегает молодая китаяночка, старательно пряча лицо рукавом халата.
Похоже, половая жизнь у князя такая же бурная, как и горная река.
— Штабс-ротмистр! — довольно всплёскивает руками командир. — Рад видеть вас в здравии! Мне говорили, что в госпитале санитарочки — чудо как хороши! — причмокивает он.
— Боюсь, у меня было мало возможностей оценить их красоту. Долгое время пробыл в беспамятстве!
Поскольку мне с ним служить и служить, во избежание вопросов, рассказываю о своей амнезии.
— И что — вот так совсем-совсем ничего не помните? — хмурится князь.
— Ну, воевать я ещё не разучился, — успокаиваю я его.
Шамхалов облегчённо вздыхает. Потеря боевого взводного в условиях дефицита кадров — штука неприятная.
— Слава Аллаху! А то я уже подумал, что придётся дать вашему взводу другой приказ.
— Никак нет! Готов выполнить любое поручение, — бодро рапортую я.
— Тогда слушайте, штабс-ротмистр. Есть подозрение, что неприятель может обойти нас с правого фланга, верстах в тридцати отсюда. Надо бы выяснить — так ли это, и если будут замечены неприятельские колонны — не вступая в бой ретироваться и сообщить мне, а я уже передам сведения в штаб полка. Выдвигаться нужно немедленно, начальство крайне обеспокоенно.
— Есть! Разрешите выполнять?
— Ступайте! И да хранит вас Всевышний!
Для выполнения такого задания пришлось задействовать весь взвод… Ну то, что от него осталось.
Тридцать вёрст — примерно тридцать два километра, почти суточный переход верховыми. Потратив на сборы меньше часа, взвод выехал в указанном направлении.
Выяснилось, что только ординарцем и унтером таланты среди моих бойцов не заканчиваются. Нашёлся ещё один самородок, нижний чин Ипполитов. Он приходился сородичем Бубнову и был банником. В отличие от унтера, отличался скверным характером, любил поворчать, но всё-таки оставался справным солдатом, как сообщил Скоробут.
Подумав, я отправил обоих родственников в авангард. Если возникнет какая-то проблема, передовой отряд заметит её и предупредит.
Не раз и не два навстречу нам попадались воинские команды: шли под палящим солнцем пехотинцы со скатанными шинелями и холщовыми мешками, перекинутыми через оба мешка. Многие давно не брились и заросли бородами.
То тут, то там встречались китайцы, работавшие на полях — война страшила их меньше всего.
Вдалеке загремела канонада. Привычные к обстрелам лошади даже ухом не повели, продолжая ход.
Мы проехали несколько часов, так и не вступив в стычку. Видимо, начальство перестраховалось, придумав обход с флангов.
— Вашбродь, взгляните, — указал вдруг вперёд Скоробут.
В отличие от него, у меня не было орлиного зрения, и видеть, как кошка в темноте я не мог, пришлось воспользоваться биноклем.
Сквозь окуляры удалось разглядеть усердно нахлёстывавшего лошадь Ипполитова. Он скакал один, без Бубнова.
Вряд ли наш банник оставил бы в беде родича, значит, тут что-то другое.
— Вашброд, японцы! — задыхаясь, сообщил он, поравнявшись со мной.
— Много? — посерьёзнел я.
— С роту наберётся. И да, вашбродь, следом за ними идёт обоз. Десятка два телег, с чем не знаю.
— Обоз?! — заинтересовался я.
Откуда тут взяться обозу? По идее он должен передвигаться где-то в неприятельском тылу.
— А ну, прибавим ходу, ребятки! — велел я драгунам.
На перекрёстке двух дорог, мы скрылись в высоченном гаоляне, спрятавшем нас от чужих глаз. Там нас ждал унтер.
Японцев пока не было видно, но если авангард не ошибся, и их — целая рота, то для нашего взвода — это непосильная цель. А вот обоз… Это всегда была лакомая цель для армий любой страны.
— Унтер-офицер, — позвал я Бубнова.
— Слушаю, вашбродь!
— Можешь показать, на что способен?
— Что сделать-то, вашбродь?
— Закружи японцев. Пусть эта рота оторвётся от обоза и пойдёт, скажем, в левую сторону, подальше от наших, а обоз пусть едет вперёд. Это возможно?
Бубнов задумался.
— Всю роту обмануть не смогу. Их человек сто, а то и больше.
— А ты не всю роту, ты их офицерам голову задури. Пусть они приказы отдают. Солдаты — народ подневольный, что говорят, то и делают.
— Эх, в нашем лесу было б сподручней, там каждая осинка и берёзка своя — помогут, но я попробую. Если что — не взыщите, вашбродь.
— Попробуй, голубчик! Старшим унтером тебя сделаю!
Показалась колонна японской пехоты, впереди которой верхом гарцевал офицер. Неприятелю тоже было нечем хвастаться: такие же ободранные и голодные солдаты, как и на нашей стороне.
Странно, конечно, что без авангарда, ну да это не моя головная боль.
Унтер опустился на корточки, закрыл глаза, сжал голову руками и что-то забормотал. Его лицо покраснело, на висках проступили синие прожилки вен.