Время тишины

Объединяла братьев Гудомаровых только весьма ценная способность упорно двигаться к намеченной цели и достигать ее. Правда, пользовались они разными методами. Теперь вы поняли, какой человек вызвал меня на ковер? Будучи от природы догадливым, по голосу Гудомарова-старшего, от которого задрожали оконные стекла, несмотря на то, что звучал он из телефонной трубки, я понял, что меня ожидает непростой разговор. Стремительно пронесшись по пустынной редакции, я влетел в редакторский кабинет, каким-то чудом успев вежливо постучать в его дверь.

Гудомаров-старший стоял у окна спиной ко мне и что-то сосредоточенно высматривал на улице. Возможно, выискивал тех неуловимых негодяев, что время от времени гвоздем выцарапывали на дверце его машины неприличные слова. Мое появление оторвало его от увлекательного занятия. Он обернулся, резко выдвинул нижнюю челюсть, грохнув сильнее обычного, и поинтересовался, читал ли я свежую прессу. Я ответил, что не читал, так как вообще не читаю прессу. Служение профессии с годами отбило привычку читать газеты и журналы, равно как и смотреть теленовости. Читать газеты для меня – все равно, что брать работу на дом.

Он с жаром заметил, что я, несомненно, многое упустил, не ознакомившись со свежей прессой за завтраком. И он готов предложить свои услуги, дабы исправить досадное упущение. Совершенно случайно на его редакторском столе оказался свежий номер газеты «Из первых уст», выпускаемой человеком, которого раньше многие по ошибке называли его младшим братом. Гудомаров-старший настоятельно рекомендовал тут же его прочесть, причем советовал начать с третьей полосы. Не последовать совету босса было бы неуважительно. Потому я послушно взял газетный номер, нашел третью полосу и погрузился в чтение.

Страницу занимала статья под заманчивым заголовком «Мэр – казнокрад?». Не стану вдаваться в подробности, дабы не утомлять читателя ненужными фактами. Думаю, что подобные статьи могут появиться во многих городах, где есть мэры. Суть сводилась к тому, что наш местный градоначальник будто бы разворовывал городские земли, распихивая их по карманам родственников, одноклассников, соседей и собутыльников. А также без устали денно и нощно переписывал муниципальную недвижимость на домашних собак, кошек, хомячков и аквариумных рыбок. Автор не стеснялся в выражениях, и в конце статьи прямо поставил вопрос о возможном суде Линча над мэром, столь рьяно пекущемся о материальном благополучии домашних питомцев. Намеками, он призывал добропорядочных горожан брать с собой вилы, отправляясь на личный прием к мэру.

Заметив, что я закончил чтение, Гудомаров-старший, присевший в редакторское кресло, поинтересовался моим мнением о прочитанном. Я ответил, что написано слабовато. Стилистика не выдержана, много повторов и слов-паразитов. И вообще, по мере чтения складывалось впечатление, будто статью писал умственно отсталый ребенок, которому обещали леденец, если он напишет сочинение на свободную тему. Однако факты изложены вопиющие, и хорошему журналисту не мешало бы провести тщательное расследование.

– На твой взгляд, такая статья придется мэру по душе? – спросил вдруг Гудомаров-старший, постепенно подводя к тому, ради чего, собственно, и вызвал меня к себе.

– Трудно говорить за мэра, но мне, будь я на его месте, такая статья вряд ли пришлась бы по вкусу, – ответил я, не покривив душой.

А сам подумал: как, должно быть, неприятно было мэру узнать о том, что его грязные делишки, благополучно скрываемые от общественности много лет, вдруг всплыли на поверхность.

Редактор кивнул и сотворил то, что в литературе обозначают выражением «пожевал губами». В какой-то миг мне показалось, что крупный мужчина собирается в меня плюнуть. К счастью, не плюнул. Перестав «жевать», он спросил: не страдаю ли я тяжелыми хроническими заболеваниями, такими, например, как помутнение рассудка, падучая или нервное расстройство? Его также интересовало, не стал ли я в последние дни миллионером, сорвав куш в лотерею, или не стал ли мой брат, пусть даже и двоюродный, коронованным королем преступного мира? Затем Гудомаров-старший осведомился о моих связях в администрации президента страны и спросил, часто ли и много ли пью спиртного? На все вопросы я ответил отрицательно, что, похоже, его порядком озадачило.

Начальник некоторое время взирал на меня молча и настороженно, с задумчивой поволокой в глазах. Так, вероятно, смотрят туземцы на валяющегося на берегу аллигатора, прежде чем ткнуть его копьем, гадая, издох он или просто прилег отдохнуть и погреть бока на солнышке? Затем исполин недоуменно встряхнул головой. Он не мог поверить в то, что его теория оказалась неверна. Проверяя ее еще раз, он спросил, не случалось ли в моей семье случаев душевного расстройства и много ли моих предков закончили дни в лечебнице для людей, утративших душевное равновесие? Мне искренне хотелось ему помочь. Титанически напрягая память, я припомнил. Кажется, мой прапрадедушка по материнской линии однажды был изловлен на улице в состоянии белой горячки, однако она прошла у него через несколько дней. Редактор повеселел и посоветовал указать об этом, когда я буду рассказывать матушке о своем увольнении.

Настала моя очередь вытаращить глаз. Случаются разговоры, когда собеседники по очереди вытаращивают глаза. Вот и наш разговор можно отнести к данной категории. Сначала удивлялся Гудомаров-старший, теперь ничего не понимал я. И хотя поведение редактора, в целом, укладывалось в общую картину поведения моих знакомых в тот день, я не мог нащупать нить, которая вывела бы меня из лабиринта загадок, в глубине которого я оказался. На ум приходило объяснение – каким-то непостижимым образом знакомые за ночь обзавелись аллергией на меня. Происходящее можно было также объяснить массовым помешательством, однако версия с аллергией нравилась мне больше.

Причина оказалась куда более прозаичной, и указал мне ее Гудомаров-старший. По его настоянию я вновь открыл третью полосу ради того, чтобы прочесть имя автора данного опуса, отпечатанное под текстом. Признаться, читая статью, я не обратил внимания на этот пустяк. Но теперь обратил и, надо сказать, что дух у меня сперло, воздуха катастрофически стало не хватать, температура тела подскочила градусов до 48, сердце заметалось в правой пятке, а кишечник предательски булькнул. Подобные чувства я испытал, когда будучи лет десяти от роду оказался застигнут бдительным сторожем в колхозном саду, где воровал незрелые яблоки.

В тот раз я отделался зарядом соли, угодившим мне в задницу. И теперь ощутил острое желание, чтобы и сейчас кто-нибудь пальнул по моему мягкому месту, и тем бы все и закончилось. Ибо под статьей стояла подпись – Андрей Разумовский. Дело в том, что я прекрасно знаю человека с таким именем. Знаю его с детства и знаю лучше, чем все остальные жители планеты Земля. У Андрея Разумовского нет от меня секретов, так как Андреем Разумовским являюсь я сам. Пока я с возрастающим чувством приближающейся катастрофы пялился на свое имя в газете, Гудомаров-старший закурил, что у себя в кабинете он делает в исключительных случаях. Обычно редактор посещает курилку. Благодаря курилке он когда-то стал редактором, снискав в ней расположение предыдущего редактора, ушедшего на пенсию и назначившего его преемником.

– Знакомое имя, не правда ли? – вкрадчиво спросил он, щурясь то ли от предвкушения скорой расправы, то ли от табачного дыма.

– Да, определенно, имя знакомое, – кивнул я, понимая, что глупо в подобной ситуации отпираться и утверждать обратное.

Его прищур не предвещал хорошего.

– Представляешь, утром беру газету, читаю и вдруг вижу, что одну из статей… хм, если ее можно так назвать… написал автор со знакомым именем, – доверительно, будто делился сокровенным с другом детства, продолжал Гудомаров-старший. – Оно не оставило меня равнодушным. Вовсе нет. Я воскликнул: ба, да это же Андрей Разумовский, один из лучших моих репортеров! Человек, которому я доверяю, как самому себе! Человек, который никогда не скажет обо мне за глаза дурного! Человек, который не воткнет нож в спину! Правильно?