Сумеречное сердце

Тополь, наклонившейся к воде, она нашла быстро. Старое дерево явно доживало свои последние годы. Основание прогнило и зияло в небо огромным дуплом. Туда Эсмина книги и сложила, прикрыв сверху мхом и листвой, как велел колдун. Решила его лишний раз не злить. Вдруг, узнав, что она не уберегла его книги, Ник Пятой делиться кровью больше не пожелает?

Эсмина выпрямилась и задумчиво поглядела в сторону, откуда пришла. Новая мысль была крайне неприятной и тянула за собой цепочку куда более мрачных дум.

— Лезь в воду, — приказала она девчонке. Та было запротивилась, но Эсмина, не церемонясь, стащила ее с плеч и, схватив за шиворот, потащила к реке. Уилли завизжала, пытаясь вырваться, но сражаться с Эсминой было все равно, что пытаться руками свалить дерево.

— Ты хоть и мертвый дух, но ведешь себя, как живая, — пояснила вампир. — Будешь ждать меня здесь. Если увяжешься, то наберу вот этой травки, — она ткнула пальцем в заросли молодой крапивы, — и хорошенько тебя выпорю. Поняла?

Уилли хоть и не разговаривала по-человечески, но каким-то образом ее поняла, потому что принялась плакать. По грязным щекам потекли слезы, оставляя светлые дорожки на пухлых щечках. Вампир аж клыками заскрежетала. Уиллины рыдания действовали на нее угнетающе.

Она запоздало подумала, что девочке наверняка холодно стоять по пояс в воде — речка-то была весенняя, едва снег стаял. Однако помочь ничем не могла. Определить температуру сама Эсмина была не в состоянии — ее только кипящая вода могла пробрать. А оставлять Уилли на берегу было не безопасно. Вдруг ветер снова изменится?

— Я с тобой только время тут теряю, — зарычала она на девчонку, пытаясь вложить в голос как можно больше суровости. Но, видимо, чувствовалось притворство, потому что Уилли рыдала лишь сильнее. А притворяться приходилось — искренне злиться на девочку Эсмина была не в состоянии. Хотелось не кричать, а скорее вытащить из воды это маленькое человеческое существо, закутать во что-нибудь теплое и сунуть в рот сладость. Может, ранний мед на обратном пути поискать? Кажется, она где-то видела в Млыве пчел.

— Я иду спасать кота, — уже спокойнее произнесла вампирша и довольно улыбнулась, поняв, что нащупала то самое место девчонки, на которое в случае чего можно было давить. Кажется, Уилли была кошатницей. — Если я не появлюсь вовремя, Фарэл Огнепал сожжет котяру и колдуна в придачу. Ты ведь этого не хочешь?

Девочка отчаянно замотала головой, а потом принялась махать руками в сторону леса. Мол, хватит рассуждать, топай быстрее.

— Будешь ждать меня в воде, даже если я вернусь не скоро и наступит утро? — сурово спросила Эсмина.

Уилли решительно кивнула, а Эсмина подумала, что, если она вернется так поздно, то девочка точно подхватит простуду или еще какую болезнь. Стоило поторопиться хотя бы по этой причине.

— Если появится кто чужой, что будешь делать?

Уилли набрала в рот воздух и нырнула в воду с головой.

— Молодец, — кивнула вампир и скрылась в зарослях. Девчонка и впрямь была смышленой. Надо будет поискать ей меда на обратном пути.

Разумеется, вампир спешила не кота выручать. Ей неожиданно пришло в голову, что заклинание Ника могло не сработать, и что этот Фарэл Огнепал мог оказаться хитрым малым и загнать ее донора в ловушку. Кровь Ника звала ее на безрассудные поступки. Эсмина и представить не могла, что отправится кого-то спасать. Пусть та ведьма, что ее прокляла, страдает сейчас от самых страшных мук. А вместе с ней и предатель Кройн! Если Ник прав, и девчонка окажется той самой наследницей, как же сладко будет Эсмине, когда клан Кройна погонят из страны.

Теперь вампир не настолько была уверена, что хотела смерти от меча феи-воина. Ходили слухи, что сражаться с теми феями было бесполезно. Какими бы способностями ты не обладал, но, если в тебе нечистая кровь, фейский меч тебя сразит. Умирать было необязательно. Как и необязательно было находить другого донора. Если Доминик-как-там-его-Пятый согласится время от времени делиться с ней кровью, она тоже может отправиться с ним на север в болотные топи. Эсмина не представляла, что там делать, но также не представляла она, чем заниматься в любом другом месте.

Потеря клана всегда лишала вампиров смысла существования. Некоторые становились одиночками, но таких насчитывались единицы. Эсмина была не против прилепиться к Нику. Уговорить она его сумеет. Надо только определить его слабые стороны. Если он потребует любви в качестве платы, Эсмина противиться не будет. Наоборот. Ей очень даже хотелось, чтобы он потребовал с нее любви. Она для вида оскорбится, но потом сама к нему явится и поразит его своими способностями. Уж что, а талант к плотским утехам у нее, определенно, был. Недаром другие вампирши клана Эсмину не переваривали. Кройн в качестве любовника ей надоел в первые же годы вампирской жизни, но приходилось его терпеть, да и льстило, что глава клана приглашал ее к себе чаще других.

Представив, как изумится Ник, когда она придет ему на выручку, Эсмина даже заулыбалась. Совершенно новое действие окрыляло. Она давно уже не чувствовала столько смысла в жизни, как за минувшие сутки. И кровь стояла отнюдь не на первом месте.

Запах гари стал сильнее, а ночное небо подернулось багровыми сполохами. Приближался пожар. Ни Доминика, ни Фарэла, ни других людей Эсмина не ощущала, а ведь обычно человеческую кровь она могла учуять на очень большом расстоянии. А вот что уловил ее нос, так это совсем не похожий на кровь запах. Вернее, аромат, потому что пахло божественно. Перед этим благовонием даже гарь померкла и отползла в сторону.

Эсмина повела головой, все еще двигаясь туда, где рассталась с Ником, но в следующий момент резко повернула, не в силах справиться с зовом. К ней словно привязали веревку и, как корову, повели в другом направлении. И шла она теперь не вдоль реки, а удалялась на запад — в сторону далеко от пожарища. Вампир давно не чувствовала себя такой беспомощной. Цветочный аромат — а теперь она точно определила, что так пах цветок — вытеснил из головы даже кровь. Уже вся Эсмина благоухала и парила на благовонных волнах, забыв о своих временно пробудившихся человеческих желаниях — спасти Ника, отомстить Кройну, позаботиться о девочке.

Плыла она недолго, споткнувшись о корягу и едва не выколов глаза о ветки благоухающего куста, который звал ее от самой реки. С трудом поймав равновесие, Эсмина ухватилась за кустарник и очутилась под самым прекрасным дождем на свете. Ароматным водопадом на нее посыпались белые лепестки цветов, которыми был густо усеян куст. Замерев, Эсмина аж задрожала от приятных ощущений.