Сумеречное сердце

Эсмина угрюмо окинула взглядом компанию. Ей не было дела ни до колдуна, ни до привязавшейся девчонки, и уж тем более ни до кота, глядевшего на нее с осуждением. Решив чернокнижника с ребенком не трогать, вампирша выместила злость на бесхвостом недоразумении. Вернее, попыталась. Оскалила клыки и прищурила взгляд, посылая в сторону кошачьего племени волны дискомфорта. Кройн говорил, что у нее это всегда хорошо получалось — вызывать неуютные чувства в окружающих. Но трюк с котом не удался. Она глядела в его желтые глаза всего с минуту и вдруг ощутила, что не по себе стало ей, а не ему. Проклятая зверюга каким-то образом «отзеркалила» внушение, послав его обратно. Чувство контроля терялось с бешеной скоростью, а голод подстрекал на безумные поступки.

Наверное, колдун что-то почувствовал, потому что бросил недоеденный хвостик рыбы и направился к кустам, кивнув ей на ходу.

— Не на глазах же у ребенка, — пояснил он, и сердце Эсмины подпрыгнуло от радости. Неужели свершится? У нее даже язык к небу прилип от волнения, а всякие слова и вовсе вылетели из головы. Планы мести котяре были забыты мгновенно. Вампирша побежала за человеком, словно привязанная. Ей было плевать, как она выглядела со стороны. Прикажи он ей ползти на коленях, и она бы послушалась. Как это будет? А вдруг проклятие куда сложнее, чем она думала? Какая у него кровь на вкус? Кровь, кровь, кровь…

Она врезалась в его спину и поняла, что колдун остановился. Ей казалось, что они шли вечность, но сквозь молодые ветки ивы проглядывал костер, девочка Уилли и котяра, доедающие рыбу. Плевать, чем они там занимались, она, наконец, тоже поест!

Эсмина не сдержала порыв, ринулась к оголенной шее Ника и едва не схлопотала очередную дозу проклятия. Преграда вокруг колдуна по-прежнему не пускала ее к заветной цели.

— Не спеши, — сказал он, глядя на нее как-то странно. — Ты долго голодала, можешь убить меня одним укусом. Поэтому к себе я тебя не подпущу.

— Обманщик! — взвыла Эсмина, жалея, что у нее нет способности убивать взглядом. Болтали, что у некоторых вампиров с севера такое умение имелось. Чрезвычайно полезная штука, особенно когда ты проклята и не можешь разделаться с врагом привычным способом. Голодная Эсмина записала колдуна в заклятые враги немедленно.

Тем временем, Доминик оторвал от дерева кусок коры, поскреб ножом донышко получившейся емкости, делая ее гладкой, затем полоснул лезвием себя по запястью. Эсмина едва сознания не потеряла, глядя на сочащуюся кровь. Заветная жидкость медленно стекала в кору, вопреки ее ожиданиям совсем не впитываясь в нее. Она считала каждую каплю и, конечно, осталась недовольной, когда колдун зажал пальцами рану, остановив поток того, что придавало смысл жизни вампира.

— Для первого раза хватит, — произнес Ник, протягивая ей плошку. — Будешь хорошей девочкой, позволю себя укусить. Но тебе придется набраться терпения, быстро мы к этому не придем.

Занятая вылизыванием плошки, Эсмина не сразу обратила внимания на слова чернокнижника. В голове звенело, голод грозил разорвать ее на части, потому что тех капель, что нацедил колдун, было ничтожно мало. Облизав дочиста кору и сходя с ума от того, что на ней остался запах человеческой крови, Эсмина принялась грызть плошку, превращая ее в крошево. Потом пришлось долго плеваться, потому что вампиры древесину не едят. Несколько раз она в беспамятстве кинулась на Ника, требуя еще крови, но проклятие неизменно отбрасывало ее назад. Измяв своими падениями поляну и вдоволь накричавшись, Эсмина, наконец, почувствовала, что голод, убивающий ее несколько недель, вроде как ослабел. Опустилась без сил на землю и не поверила своим глазам, когда колдун сунул ей под нос еще одну древесную плошку с кровью. До Эсмины стало что-то доходить, и на этот раз она повела себя спокойнее. В результате получила третью порцию, которая ее тоже не насытила, но, по крайней мере, успокоила.

Надо его не пугать, и тогда он даст мне еще, решила Эсмина и попыталась как можно приветливее улыбнуться. Она хотела вложить в улыбку благодарность, но почувствовав, что получается привычный оскал, лишь разозлилась.

Вскочив, вампир выбила пустую плошку из рук колдуна и уставилась на его запястье, которое он уже успел обвязать тряпицей.

— Дай еще! — потребовала Эсмина, слыша оглушительные удары собственного немного ожившего сердца. Получив приток чужой крови, оно грохотало так, что вампирша едва различала, что говорит.

— Садись и слушай! — неожиданно властно произнес Доминик, и Эсмина, растерявшись, села на указанный ствол. После зимних буранов в лесу виднелось много поваленных деревьев. Некоторые еще продолжали жить — даже в горизонтальном положении. Как же они были похожи на нее.

— Я не смогу тебе помочь, потому что Проклятие жертвенной крови снимает только тот, кто его наложил. И он мертв, верно?

Эсмина не ответила, но Доминик догадался по ее глазам.

— Я также не собираюсь кормить тебя своей кровью бесконечно, — продолжил он. — Тебе придется научиться ладить с людьми. Перестать быть животным, вспомнить человеческое. В больших городах люди скучают. Покормить вампира для многих может стать развлечением, и лишь тебе решать, до какой стадии доходить. Убивать необязательно.

— Заканчивай чертову мораль, — прорычала вампирша. Настроение менялось, как маятник. Туда-сюда. Кажется, кровь Доминика влияла на нее не в лучшую сторону.

— Насколько я понял, твои проблемы одним Проклятием крови не заканчиваются, — колдун поглядел в сторону костра, где девочка и кот устраивались спать. Зверюга совсем не возражал против того, что Уилли обняла его, свернувшись вокруг калачиком. Тепло любил, гад. В последнее время мысли Эсмины метались быстро. Только что она думала о том, какой же мерзавец этот Ник Пятый, и как она его ненавидит, а в следующий момент вдруг вспомнила о тепле. Проблеск прошлого был похож на молнию, но она отчетливо ощутила тепло очага, а потом человеческих рук. А еще — теплой выпечки только что из духовки, нагретой на солнце ягоде, лопающейся во рту, теплого морского песка под босыми ступнями… Что-то с кровью колдуна было не так. Как бы ей не грозило еще и третье проклятие.

Тем временем Ник в красках описывал ее проклятие номер два, которое сопело у костра, уткнув нос в кошачий затылок.

— Девочка — мертвый дух, который оставит тебя только в одном случае. Если ты отведешь ее в то место, где она умерла.

— Почему я должна это делать? — огрызнулась Эсмина, которая снова начинала чувствовать прежний голод — зверский и неумолимый.