Эксфэр

— Ну что, поспрашиваем о пожаре?

Мы вошли в подъезд и поднялись на лифте на девятый этаж. В квартире слева я когда-то жил, но беспокоить хозяев не было смысла — они явно ничего не знали о Грибковых, поэтому мы позвонили их соседям. Дверь открыла девушка:

— Вы к кому?

— Здравствуйте. Майор ФСБ Дубков. — Роберт показал удостоверение. — Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней давности. Вы одна здесь живёте?

— Ой… Мы тут два года с мужем снимаем.

— Не знаете, кто на этаже давно проживает?

— Ни с кем не общаемся.

— Извините за беспокойство.

— До свидания.

Роберт позвонил в следующую квартиру. На сей раз дверь открыл мужчина.

— Здравствуйте. Майор ФСБ Дубков.

— Чем обязан, майор?

— Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней давности. Вы давно здесь живёте?

— Ну как давно… Двенадцать лет уже.

— Про Грибковых что-нибудь слышали? Они проживали в тридцать третьей квартире.

— Грибковы? Не слышал. Может, вам к участковому надо?

— Извините за беспокойство.

Не успел мужчина попрощаться с нами, как справа открылась дверь. Наружу выглянула бабушка:

— Грибковы интересуют?

— Да.

— А вы кто такие?

— Майор Дубков. ФСБ.

Бабушка уставилась на удостоверение:

— Чего спрашиваете-то?

— Хотим узнать подробности о пожаре и их семье.

— Ну заходите, раз так. Чего у порога стоять.

Мы переглянулись, но от приглашения не отказались и вошли внутрь. Вся прихожая была в коричневых тонах, на стенах висели картины и фотографии в потрёпанных рамках; в воздухе витал характерный старческий запах. Кажется, она жила здесь одна.

— Давайте на кухню, — сказала бабушка. — Чаю вам налью.

— Вас как зовут? — спросил Роберт.

— Агафья.

— А по отчеству?

— Да какое там отчество, — отмахнулась она. — Просто Агафья.

— Я Роберт. Это Константин и Анна.

— Вот и хорошо. Садитесь, садитесь. Сейчас всё заварю, напою.

Мы уселись за стол, а Агафья проворно разложила пряники, печенье, варенье и чашки с блюдцами. Она поставила чайник на плиту, и Роберт спросил:

— Вы общались с Грибковыми?

— Конечно, общалась. Оля сколько мне помогала: и уколы поставит, и окна помоет, и пирогами угостит. С Ваней тоже хорошие отношения были. Ох, работящий был: не пил, не курил. Золотце, а не муж!

— Вы знаете что-нибудь о пожаре, в котором они погибли?

— Знаю, знаю. Весь дом на ушах стоял! Гореть-то всё ночью начало. Ладно собака у соседа была и лаем разбудила. Проснулись и на улицу кое-как выбежали. Дыма сколько было… Ой! Вспомнить страшно!

— Долго пожар тушили?

— Пожарные-то быстро приехали, только квартира у Грибковых вся погорела. Думали они тоже вышли, а оказывается нет. — Агафья вдруг наклонилась вперёд и перешла на шёпот: — А знаете, что самое чудное?

— Что?

— Егорка-то, сын их, на улице нашёлся, представляете?

— Как на улице?

— А вот так! Дымом весь пропах, а на теле — ничегошеньки! Целенький и невредимый. Кто вытащил — ума не приложу.

— А их дочь, Анастасия? — спросил я.

— Погорела.

— Она же без вести пропавшей числилась.

— Это милиционеры говорили. Ходили по квартирам и выискивали всякое. Только зачем — непонятно. Дураку же ясно, что погорела.

— Но тело же не нашли?

— Так она ж кроха совсем! — произнесла Агафья таким тоном, будто перед ней сидели дети. — Там огня сколько было! Сгорела, стало быть. Точно говорю.

Агафья встала со стула и принялась возиться с чайником, а Роберт наклонился к моему уху и едва слышно произнёс:

— Не может тело бесследно сгореть. Температура не та.

Я был с ним согласен. Да и никто не стал бы в полиции возиться просто так. Агафья наполнила наши чашки, и мы сделали пару глотков. Я вдруг понял, что не узнал кое-что важное:

— Вы знаете, где похоронены Грибковы?

— У Богословки.

— Это где?

— Село за городом.

— У Грибковых же родственников не осталось, — сказал Роберт. — Кто их хоронил?

— Директор завода, где Ваня трудился. Он и место на кладбище купил, и кресты добротные поставил, и венки сделал. Не мелочился, хоть и буржуй тот ещё.

— Вы можете сказать, где именно они похоронены?

— А чего вам туда?

— Убедиться надо, — ответил Роберт.

— Кладбище небольшое. Как заходите, идите направо и вверх. Там два креста одинаковых увидите. Я лет пять назад ездила могилу сестры смотреть — всё на месте стояло. Куда уж денутся?

— Спасибо, Агафья, вы очень нас выручили.

— Да что уж там, — скромно улыбнулся она. — Вы пейте, пейте. Сейчас ещё налью.

Для приличия мы допили чай, затем попрощались и вышли на улицу. До Богословки снова доехали на такси. Я даже не просил об этом — Роберт сам настоял.

На кладбище я вошёл один и почти сразу нашёл те самые кресты. Я смотрел на имена своих родителей и не мог понять, что чувствую. Мне ведь даже не были известны их лица. Интересно, у кого-нибудь сохранились фотографии? Надо было спросить Агафью.

Я протянул руку через невысокую ограду и потёр крест над могилой матери. Холодный — сегодня было пасмурно. Наверное, стоило что-нибудь оставить, только я ничего не взял.

И всё же это больно — видеть их могилы. Я поспешно смахнул слёзы и глянул на Роберта с Аней, стоящих вдалеке. Не хочу выглядеть слабым в их глазах.

Обратный путь мы провели в молчании. Ночевать в городе не пришлось — успели сесть на вечерний рейс до Москвы. Тревожные мысли не отпускали меня всю дорогу. Что случилось с сестрой? Жива ли она? Кто меня вытащил из пожара? Прошло целых семнадцать лет, и теперь не оставалось ни одной зацепки.

Когда мы заехали на территорию управления, Роберт решил дать мне надежду:

— Заглянешь к аналитикам — пусть подшаманят над твоими фотографиями. Вдруг совпадения будут.

— Совпадения?

— Ну да. Вы же двойняшки всё-таки. Сейчас каких только технологий нет. К Денису обратись — он точно справится.

— Это тот, который эксфэр?

— Он самый, — кивнул Роберт. — Кстати, он в офисе сейчас должен быть — ночью обычно работает.

— Тогда я к нему?

— Иди-иди. Завтра увидимся.

Зайдя в офис, я направился прямиком к кабинету аналитиков. Добравшись до нужной двери, я коротко постучал и вошёл внутрь. Здесь было довольно темно: мониторы выключены, над головой не горел свет. Лишь маленькие зелёные лампочки моргали то тут, то там, да шумели вентиляторы.