Страница 4 из 17
Формы массовой работы наших бригад были самые разнообразные. Выпускали по местному радиоузлу «Голос Крокодила», световые сатирические газеты с цветными карикатурами на злобу дня, листов-ки-«молнии» в цехах, плакаты, сатирические «уголки» в местных газетах— всего и на перечислишь.
Интересный метод агитационной работы придумал участник бригады «Крокодила» на Днепрострое Константин Ротов. Он нарисовал плакат-памятку самому отстающему участку, который должен был висеть до тех пор, пока бригады этого участка не начинали выполнять план. Тогда этот плакат как своеобразную эстафету передавали другому отстающему участку.
В плакатах и листовках-«молниях» на Кузнецкстрое и других новостройках пробовали свои силы члены кружка рабочих-карикатуристов при редакции «Крокодила». Кстати, одним из воспитанников этого кружка является талантливый художник Юрий Узбяков.
В 1931 году по просьбе общественных организаций Магнитостроя редакция взяла шефство над этим гигантом индустрии первых пятилеток. Ударники Магнитостроя телеграфировали редакции: «Магнитострой вступил в ответственный период. Добиться окончательного перелома, бороться за большевистские ударные темпы во многом могут помочь нам «Рабочая газета» и журнал «Крокодил» — массовые издания Центрального Комитета нашей партии. Мы надеемся, что они осветят наши достижения и недостатки и крепко будут бить по узким местам, а «Крокодил» будет сажать на вилы тормозящих магнитогорское строительство…»
Работа сменных бригад, состоящих из литераторов и художников-карикатуристов, продолжалась непрерывно в течение года. Особенно отличились крокодильцы на стройке доменного цеха.
СЛОВО БОЛЬШОГО ДРУГА
Мало кто помнит, что однажды в редакцию «Крокодила» прислал письмо Алексей Максимович Горький. Оно было помещено в № 2 журнала за 1929 год.
«Уважаемый т. Крокодил!
Разрешите обратить Ваше внимание на прилагаемую карточку. На мой взгляд — она нуждается в комментариях, которые именно Вы умеете давать кратко и выразительно. С приветом М. Горький».
А вот и карточка. Она составлена центральным бюро каталогизации Главполитпросвета для местных библиотек и излагает содержание романа И. Эльяшберга «Раввин и проститутка».
«История благородного, умного и красивого раввина Боруха-Манделя, во время мировой войны приехавшего в Москву и влюбившегося в красавицу-аферистку Настеньку, у которой он провел ночь, спасаясь от полиции. В романе фигурируют также добряк Давид Маркович, его гражданская жена, славная Авдотья Спиридоновна, добродушный говорун Файвель и другие добрые евреи и славные русские».
«Крокодил» сопроводил эту цитату таким примечанием:
«Из карточки явствует, что «добродушные говоруны» встречаются не только в романах Эльяшберга, но и в Главполитпросвете и даже — увы! — в Главлите. Свет не без добрых людей, как говорится».
Как-то вскоре после этого М. З. Мануильский позвонил Алексею Максимовичу с просьбой принять его для беседы.
А. М. Горький охотно согласился, но насчет даты встречи обещал позвонить сам: он заканчивал срочную работу.
Разговор состоялся примерно недели через три в уютном кабинете Алексея Максимовича в просторном особняке на Малой Никитской.
Когда зашла речь о «Крокодиле», Алексей Максимович своим глубоким, по-особому гулким голосом заметил:
— Самое лучшее, что есть в журнале, — это фактический материал. Чувствуется, что в редакции любят читательские письма и умеют над ними работать. Это самый большой комплимент, который можно сделать массовому изданию Молодцы, прямо говорю — молодцы! Вот только не нравится мне, когда вы в своих репликах к «вилам в бок» начинаете угрожать прокурором, милицией. Это — свидетельство вашей литературной слабости, неумения остроумно подать материал. Пригрозить судом может домашняя хозяйка своей соседке на кухне, а вы, литераторы, извольте действовать собственным оружием: ярким сравнением, колкой репликой, оригинальной игрой слов… Кстати, не могу забыть поистине замечательного рисунка в вашем «Крокодиле» насчет коммунальной кухни. Удивительный талантище ваш Ротов. Какой типаж, сколько остроумия, издевки над этими страшными обывателями!..[3]
Алексей Максимович весело рассмеялся, но тут же глухо закашлял.
— Чертовски здорово!.. По-моему, уже года два или три назад видел этот рисунок, а до сих пор помню… Да, художники у вас вообще замечательные. А как им у вас работается? Не обижаете? Глубоко неправильно, что к карикатуристам часто относятся несправедливо. Даже их собратья по перу и кисти считают сатирический рисунок искусством второго сорта. Ну не чепуха ли? Ведь если подумать серьезно, то ваши художники-сатирики, такие, как Кукрыниксы и другие, всегда находятся на самых передовых позициях. Все их творчество остро публицистично, насквозь проникнуто духом современности. Их рисунки — самое сильное, что есть в вашем журнале[4].
Николай ИВАНОВ-ГРАМЕН
— А теперь, — продолжал Алексей Максимович, — разрешите вас и против шерсти погладить, чтобы не зазнавались. Вот фельетоны ваши слабоваты, очень слабоваты. Прежде всего они мелкотравчаты. Вы не концентрируете огонь по крупным мишеням, по узловым проблемам, которые стоят перед советским обществом. Очевидно, вы боитесь, что столь серьезные вопросы трудно решить в сатирическом плане. Полагаю, что это заблуждение. Нужно только для каждой проблемы найти подходящий жанр. Почему у вас нет памфлета, острого публицистического фельетона?
Ваши фельетонисты, как правило, берут темы из жизни весьма поверхностно. Они часто не умеют разоблачать в герое ту внутреннюю мерзость и безобразие, которые скрываются сплошь и рядом под весьма благообразной внешностью.
Кстати, о юморе. Он, конечно, абсолютно необходим в вашем журнале. Иначе чем «Крокодил» будет отличаться от «Прожектора» или «Огонька»? Но вот как раз настоящего юмора у вас маловато. Вернее, попыток смешить много, но уж больно все они надуманны, высосаны из пальца. Да потом юмор юмору — рознь. Существует всеядный юмор вне времени и пространства, перекочевавший к нам из дореволюционных и заграничных буржуазных журналов. Зачем нем такой оглупляющий юмор, когда издеваются, к примеру, над человеком, провалившимся в люк или случайно облитым водой с ног до головы? Я уже не говорю о так называемом «тещином юморе», под которым подразумеваю весь комплекс обывательских, скудоумных и ублюдочных острот.
От этого дурно пахнущего наследства надо держаться подальше, а брать больше из нашего быта, из окружающей действительности. По-настоящему смешного здесь уйма. Надо только уметь подметить, услышать это смешное. И кому же не смеяться, как людям страны Советов, ставшим хозяевами жизни, уверенными в своем будущем?
— А потом учтите еще одну вещь, — продолжал Алексей Максимович. — Здоровый человек должен обязательно смеяться. Это так же необходимо организму, как кислород, как питание. Говорят, что, когда человек смеется, наши железы внутренней секреции выделяют какие-то особые гормоны, которые повышают жизнедеятельность организма. Смех — великая вещь! И потому вы, сатирики, должны себя чувствовать еще в некотором роде и аптекарями. Гордитесь! Бы снабжаете человечество абсолютно необходимым лекарством!
Эмиль КРОТКИЙ
На Алексея Максимовича произвела большое впечатление показанная ему М. З. Мануильским статистика.
— Почти восемь тысяч «вил в бок» за десять лет — неплохая производительность! — заразительно засмеялся он. — Мне кажется, что вам следует больше внимания сосредоточить на темах, связанных с новой моралью советского общества, на всех уродствах нашего быта, на пережитках в сознании, которые ликвидировать гораздо труднее, чем перестроить экономику. Эти темы должны стать вашей подлинной стихией.