Восхождение

Именно об этом горячо говорили и Копелев, и Климова, и начальник комбината Станислав Дворецкий.

Поздравление Леонида Ильича Брежнева обсуждалось на многих строительных площадках города, газеты помещали отклики Героев Социалистического Труда, бригадиров Н. Панина, Н. Сергачева, бригадира В. Гращенкова, повсюду шел деловой разговор об обязательствах, о резервах производства, о перспективах строительства в Москве. И праздник в Домостроительном комбинате стал еще и организатором новых коллективных усилий, динамичным стимулом к еще более интенсивной работе.

...Прошел месяц. В начале мая буквально в ста метрах от того цеха Хорошевского завода, где проходил памятный всем митинг, в здании клуба строителей «Созидатель», собрались участники Всесоюзного семинара, организованного Госстроем СССР, Главмосстроем и ВДНХ. Со всей страны съехались в Москву четыреста человек, директора и главные инженеры домостроительных комбинатов, начальники технических служб, бригадиры и рядовые строители, чтобы изучить опыт лучшей бригады.

Повестка семинара имела длинное название, но, попросту говоря, это был семинар Копелева. Всесоюзная школа его опыта и мастерства.

Два дня обсуждений, докладов и непосредственного показа на копелевской «боевой площадке», на других стройках. Главмосстрой выпустил к этому семинару специальную литературу, подробно рассказывающую о поточно-бригадном хозяйственном расчете, в основу которого положен метод Н. Злобина, но с теми творческими поправками на особенности работы именно домостроительных комбинатов, которые внесли бригады сначала Анатолия Васильевича Авилова, а затем Владимира Ефимовича Копелева.

Что ж, пристальный интерес к новаторскому опыту столичных градостроителей естествен. Москва ведь главная строительная площадка страны, главная по масштабам, по размаху новостроек, каких ныне не знает ни один город планеты.

Я не буду рассказывать о семинаре подробно, о многочисленных находках опыта, о деталях организации самого высокоэффективного в стране труда строителей. Не буду излагать то, о чем говорили и сам «виновник торжества», и Николай Большаков, и Владимир Папилов, и главный экономист комбината Петр Давыдович Косарев.

Не знаю, быть может, в этом сказывается мое особое пристрастие, но, право же, эти детали, то, что Достоевский называл когда-то «подробностями текущей жизни», содержат не только ценные сведения для специалистов. Без подробностей нет и картины жизни, в них просматривается нечто идущее от характера, от склада натуры и нравственных представлений героев.

Опуская здесь многое, я все же не могу пройти мимо двух-трех примечательных деталей, так сказать, «человеческого плана», запомнившихся мне.

Я приехал в клуб рано. В прохладном помещении пахло свежевымытыми полами и еще никого не было. Я спокойно осмотрел большую фотовыставку, посвященную бригаде. Признаться, в последние годы я видел много фотографий Владимира Ефимовича — в газетах, в журналах, в кино, на телевидении. Это один из тех редких случаев, когда популярность рабочего человека почти не уступает известности актеров или писателей. И мне подумалось: пройдут годы, перебирая старые фотографии, Копелев вспомнит по ним многое, а главное — он сможет вспомнить лучшие месяцы и годы своей бурно-кипучей, утомлявшей его, крайне напряженной, порой мучительной, но, несомненно, самой счастливой поры его рабочей жизни.

Быть может, в своем альбоме он найдет фотографию, сделанную 11 апреля, в день получения бригадой наград Родины. Вот стоят шестнадцать человек на Красной площади, слева кремлевские трибуны, сзади Спасская башня.

Не будь подписей под фото, право же, трудно было бы определить, кого это так широко, на всю первую полосу, представляет читателям столичная газета.

Знаменитые ли это ученые, дипломаты, государственные деятели, крупные хозяйственные руководители? Или же эти шестнадцать хорошо одетых взволнованных людей — только обыкновенные рабочие? Те самые, кого еще сравнительно недавно называли простыми каменщиками.

Копелев приехал на свой семинар в десять утра. И уже со стройки. Однако не из Новогиреева, а снова из Орехово-Борисова. Успел перебазироваться. И хотя на эту передвижку бригада затрачивала всего один день вместо трех по норме, не говорят ли такие частые «броски» из района в район, из одного конца Москвы в другой, о плановых просчетах, о том, что монтажникам не успевают готовить надлежащий «фронт работ»?

В тот день Копелев встал в пять утра, и когда появился в клубе, то выглядел как человек, успевший с утра погрузиться во всякие заботы, хоть и радостные, но все же волнующие его переживания. Может быть, поэтому он и забыл надеть на пиджак свою недавно полученную Золотую Звезду.

— Что же ты без Звездочки? — удивился парторг Владимир Павлюк, когда одновременно со мною подошел к Владимиру Ефимовичу.

— Ну, ребята, я же с работы, вышли там уже на третий этаж, надо было пошуровать кое-где, завтра ко мне людей привезут, — сказал Копелев, и не то чтобы извиняясь и оправдываясь, а просто объясняя, почему он в своей «рабочей форме», а не в «парадной», как он выразился.

— Да ты что? Это же Всесоюзный семинар! Как же так? — Павлюк был огорчен и недоуменно развел руками.

— Ну вот так, ребята, я прямо с работы, — повторил Владимир Ефимович.

Копелев выступал интересно. Речь человека, опирающегося на непреложные факты, говорящего «дело», всегда будут слушать, независимо от того, читает ли он речь, заранее обдуманную и написанную, или же импровизирует на трибуне.

И хотя выступления всех докладчиков были заранее отпечатаны и розданы участникам семинара, они не убавили интереса к речи Копелева. Не только потому, что оратор, увлекаясь той или иной мыслью, часто «уходил от текста», но еще и потому, что всякому интересно сопоставить вызывающее уважение дело с психологическим обликом того, кто это дело совершил. Копелев как бы между прочим сказал в своей речи:

— У нас в комбинате двадцать бригад, и в работе они отличаются друг от друга ненамного.

В тексте этой фразы нет. Я уверен, что Владимир Ефимович произнес ее, почувствовав настоятельную потребность отдать дань справедливости всем своим товарищам. Разве только его бригада, нет, все бригады в комбинате монтируют девятиэтажные дома за тридцать два рабочих дня, таков общий график, и это примерно в два с половиной раза быстрее, чем предусматривается нормами Госстроя СССР.

Слушая Копелева, я подумал тогда еще и о том, что можно потратить много слов, рассказывая о моральном климате, сложившемся в бригаде, а можно произнести предельно кратко: «От нас не уходят!» И этим выражено все!

Да, не уходят, и уже в течение девяти лет существования бригады, разумеется, за исключением тех случаев, когда молодых забирают в армию или же когда монтажники, совмещая работу с учебой, становятся затем мастерами, прорабами.

Копелев рассказал об интересной, демократической инициативе — кандидатуру каждого желающего работать обсуждают в коллективе бригады.

— Мы должны знать, с кем будем работать, какого человека берем в свою семью, — произнес Копелев.

Потом добавил, что за последние два года в бригаде не было ни прогулов, ни случаев пьянства, ни других нарушений производственной и общественной дисциплины.

Семинар Копелева стал, несомненно, школой коллективного опыта не только одной бригады, а всех трех домостроительных комбинатов, дающих примерно 40 процентов того, что возводит Главмосстрой.

Совершенно естественно, что, говоря о Копелеве, Злобине, Суровцеве, Сергачеве, Затворницком, Панине, Капустине — золотом фонде Главмосстроя, на семинаре вспомнили и о том, что в 1974 году исполнилось двадцать лет жизни и самому Главмосстрою, могучей строительной организации, сумевшей за это время переселить в новые квартиры 5 миллионов человек, или 80 процентов населения Москвы.

Юбилей Главмосстроя прошел как-то уж очень скромно, мало кем замеченный. А ведь, если вдуматься, то, что сделала армия московских строителей, — грандиозно!