Восхождение

В Орехово-Борисове в декабре 1973 года произошло еще одно очень важное событие для коллектива комбината. Бригада Копелева построила здесь свой экспериментальный корпус. В нем явственно просматривается стремление продолжить и развить те поиски, которыми был отмечен эталонный дом Суровцева в Иваноском.

Комбинат, давно уже готовящийся к переходу на массовый «выпуск» шестнадцатиэтажных типовых домов из деталей единого каталога, проводил один за другим предварительные эксперименты. В Орехово-Борисове проверялись конструкции, предназначенные для домов завтрашнего дня. Именно тут Копелев впервые применил панели, облицованные нарядной крупнопанельной плиткой, и это во многом изменило к лучшему внешний вид корпусов, именно тут впервые была опробована в монтаже конструкция так называемого «открытого стыка», ныне надежно защищающая квартиры от возможных протечек.

Переехав из Орехово-Борисова в Бирюлево, а затем в Новогиреево, Копелев превратил свой эксперимент в повседневную монтажную практику, что и логически вытекало из успешного хода поисков, но и, как всякое новое дело, принесло с собою трудности освоения. Однако работа с новыми конструкциями и здесь шла успешно, в обычном для бригады высоком, копелевском темпе.

Идея рассказывать о своих успехах, сделать их достоянием всех строителей родилась на одном из обычных заседаний партийной группы бригады. Это было естественное желание подытожить сначала для себя сделанное за годы девятой пятилетки, мысленно оглянуться на пройденный уже путь.

«Трудовой рапорт», как рабочий отчет, краткий, деловой, внушительный, Копелев и его товарищи решили послать в Центральный Комитет КПСС и лично Леониду Ильичу Брежневу. Деловое же содержание рапорта говорило само за себя. С начала девятой пятилетки и по апрель семьдесят четвертого года бригада выстроила дома площадью в 146 тысяч квадратных метров. Рекордная производительность труда, достигнутая бригадой, позволила в среднем на каждого рабочего выполнить строительно-монтажные работы на 64 тысячи рублей. Это оказался высший в стране уровень производительности в крупнопанельном домостроении.

В рапорте, подписанном Вл. Копелевым, В. Максимовым, В. Солдатовым, В. Папиловым и Н. Климовой, звеньевые монтажников, плотников, штукатуров торжественно заверяли, что выполнят годовой план к двадцатому декабря 1974 года, отдадут все свои знания, силы и опыт строительству новой Москвы.

Итак, четвертое апреля на стройке в Новогиреево был день как день, и, как обычно, бригадир появился на работе раньше других. Тут надо заметить, что и вся бригада начинает утреннюю смену не в восемь, а на полчаса раньше. Так удобнее. Как говорит Копелев: «Меньше толкучки на транспорте».

Что такое для Копелева утро рабочего дня? Пятиминутка с третьей ночной сменой, такая же планерка с первой утренней сменой и, выражаясь военным языком, «развод» — звенья расходятся по своим рабочим точкам.

8.00— машина привезла шесть наружных стеновых панелей.

8.40— панели установлены.

9.00— пришло еще шесть таких же панелей.

10.00— эти панели установлены и заделаны швы,

10.30— доставлены пять внутренних перегородок.

11.00— обозначились контуры квартиры.

Вот это и есть копелевские темпы! Вот это и есть часовой график — железный распорядок для всех заводов, всех служб, транспорта и бригады.

Четвертого апреля работали в устойчивом темпе, но еще и с тем удовольствием, с той «особенной охоткой», которые появляются в часы хорошего настроения. А настроение это накатывалось волнами добрых предчувствий. И хотя еще никто точно не знал, во что эти предчувствия выльются, однако ж и слухи не удержать под замком, что-то всегда просачивается. В канун всякого торжества как-то уж само собою образуются на душе эта удивительная легкость, окрыленность, жажда работы.

Но кроме настроения есть еще и обязательства. Едва закончился первый квартал, а бригада уже имела за плечами три девятиэтажных дома. Четвертый начала двадцатого марта, сейчас монтировали квартиры пятого этажа с таким расчетом, чтобы через месяц все сто сорок четыре квартиры предъявить для сдачи комиссии. Но никто еще в тот день не знал, что этот дом будет уже сдавать бригада, награжденная правительством шестнадцатью орденами и медалями. Указ Верховного Совета был подписан четвертого апреля 1974 года.

Когда на следующий день в половине седьмого Копелев появился на стройке, газетные киоски были еще закрыты. И только через час Владимир Ефимович взял в руки «Правду», собрал вокруг своих товарищей и прочел им адресованное всей бригаде поздравление Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева.

«Дорогие товарищи!

Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза горячо поздравляет вас с замечательными производственными успехами, достижением высоких трудовых показателей в крупнопанельном домостроении...»

Отмечая конкретные достижения копелевцев, Леонид Ильич писал:

«...Этот большой производственный успех стал возможным благодаря вашему высокому профессиональному мастерству, творческому отношению к труду, товарищеской взаимопомощи. Он показывает, какими огромными резервами располагает каждый коллектив, в совершенстве овладевший передовыми методами строительства.

Отрадно, что ваша бригада, претворяя в жизнь решения Двадцать четвертого съезда партии, не останавливается на достигнутых результатах и самоотверженно трудится над выполнением напряженных социалистических обязательств, принятых на 1974 год.

Ваши трудовые достижения являются достойным примером для всех советских строителей.

Желаем вам, дорогие товарищи, успешного выполнения принятых социалистических обязательств и досрочного завершения заданий пятилетнего плана».

В этот же день газеты опубликовали Указ о присвоении Владимиру Ефимовичу Копелеву звания Героя Социалистического Труда.

Надо ли мне писать о том, какие чувства владели Копелевым в эти утренние часы, что испытывали его неизменные помощники Николай Большаков, награжденный орденом Ленина, получившие ордена Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени Максимов, Климова, Веденеев, Папилов, Шаламов?

Нужны ли здесь метафоры и сравнения, которыми мы порою тщимся передать то, что не укладывается ни в какие высокоторжественные слова и что скорее похоже на музыку восторга, необъяснимую мелодию, звучащую в сердце?

Счастье! — вот слово, которое, думается, ближе всего к тому состоянию, которое переживал Владимир Ефимович. Я уверен, что никогда еще в его тридцатидевятилетней жизни у Копелева не было дня такой высокой наполненности счастьем, такого поистине «звездного часа судьбы».

А потом этим же утром прямо «на корпусе», как говорят строители, состоялся первый митинг.

Я сохранил интересный газетный снимок. Бригада разместилась на корпусе по вертикали, на балконах второго; третьего и четвертого этажей. И Копелев стоит, опершись руками о перекрытие, в окружении своих женщин-штукатуров, в белой каске, чернобровый, твердоскулый, как обычно в минуты душевного напряжения, словно бы очень сосредоточенный на какой-то мысли, чуть растерянный и чуть хмуроватый.

Вот примерно таким же он появился и на втором митинте в этот же день, в цехе Хорошевского завода, на импровизированной трибуне, среди членов своей бригады, партийных и хозяйственных работников, известных руководителей Главмосстроя.

Я вспоминаю этот митинг с тем ощущением, что самым впечатляющим на нем были общая, разделенная всеми радость и конкретное воплощение того непреложного факта, что опыт копелевской бригады буквально на наших глазах как бы раздвигал границы одной строительной площадки, становился достоянием десятков и сотен других бригад в столице и во всей стране.

Свидетельством этому были многочисленные телеграммы и поздравления от различных организаций и выступления на митинге транспортников, фундаментщиков, строителей подземных коммуникаций, всех тех, кто связан единым комплексом общих задач, одной целью — превратить Москву в образцовый коммунистический город.